Text on another site

356 Pages·2017·3.41 MB·Russian

УДК 32
ББК 66.0
С 37
Серия
«Политология»

ИНИОН РАН
Центр социальных научно-информационных
исследований

Отдел политической науки

Редакционная коллегия:

О.Ю. Малинова – д-р филос. наук, главный редактор,
Д.В. Ефременко – д-р полит. наук, В.Н. Ефремова – канд. полит.
наук, ответственный секретарь, М.В. Ильин – д-р полит. наук,
Е.Ю. Мелешкина – д-р полит. наук, Ю.С. Пивоваров – акад. РАН,
д-р полит. наук, С.П. Поцелуев – д-р полит. наук,
И.С. Семененко – д-р полит. наук, Л.А. Фадеева – д-р ист. наук

Символическая политика: Сб. науч. тр. / РАН.
С 37 ИНИОН. Центр социал. науч.-информ. исслед.; Отд. по-
лит. науки; Ред. кол.: Малинова О.Ю., гл. ред., и др. – М.,
2017. – Вып. 5: Политика идентичности. – 356 с. –(Сер.:
Политология).
ISBN 978-5-248-00849-0

Рассматриваются теоретические проблемы изучения символической
политики как сферы конкуренции различных способов интерпретации
социальной реальности. Статьи и рефераты знакомят с исследованиями
отечественных и зарубежных специалистов идейно-символической
компоненты современных политических процессов. Особое внимание
уделяется взаимодействию государства и групп интересов в вопросах
формирования и поддержания макрополитической, региональной, мест-
ной, этнической, религиозной и иных идентичностей.
Предназначено для исследователей-политологов, преподавателей и
студентов, а также для всех, кто интересуется вопросами развития поли-
тической науки.
Издание подготовлено
в рамках Программы фундаментальных исследований РАН
«Историческая память и российская идентичность»

УДК 32
ББК 66.0

ISBN 978-5-248-00849-0 © ИНИОН РАН, 2017
СОДЕРЖАНИЕ

Политика идентичности как борьба за смыслы: Проблемы
концептуализации ....................................................................................7
СИМВОЛИЧЕСКАЯ ПОЛИТИКА И ИДЕНТИЧНОСТЬ:
ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ
И.С. Семененко. Политика идентичности: Меняющаяся
повестка дня ............................................................................................21
О.В. Рябов. Политика идентичности и символические границы ........41
Г.В. Пушкарева. Символические механизмы конструирования
политических идентичностей ...............................................................61
Г.Л. Тульчинский. Идентичность как проект: Условия
политического позиционирования личности ....................................80
ПОЛИТИКА ИДЕНТИЧНОСТИ:
ВООБРАЖЕНИЕ ГРАНИЦ
И.В. Самаркина. Внешнеполитический «другой» в контексте
политики идентичности: Теоретические аспекты и опыт
эмпирического исследования ...............................................................98
Е.В. Морозова. Политика идентичности и образ «другого»
в сепаратистском дискурсе (кейсы Страны Басков и Венето) ......116
Д.О. Рябов. Политика европейской идентичности: Направления
и формы .................................................................................................133
С.В. Акопов. Транснациональная модель идентификации инди-
вида: Актуальность в условиях «Вестфальского парадокса» .......144
В.Н. Конышев, Э. Ноцень, А.А. Сергунин. Символические и
репутационно-статусные стратегии БРИКС: Проблемы
и возможности ......................................................................................159
3
ПОЛИТИКИ ИДЕНТИЧНОСТИ
В ПОСТСОВЕТСКОМ КОНТЕКСТЕ
В.П. Хархун. Хронология и типология украинской рецепции
коммунизма (музейный аспект) .........................................................175
Д.В. Березняков, С.В. Козлов. Политика идентичности
постсоветской Украины: Как «украинское» побеждало
«советское» ............................................................................................198
А.В. Баранов. Динамика соотношения гражданской, этнических
и региональной идентичностей в постсоветском Крыму ..............223
ПОЛИТИКА КАК ПРОИЗВОДСТВО СМЫСЛОВ
С.П. Поцелуев, М.С. Константинов, П.Н. Лукичёв, Л.Б. Внукова,
И.В. Николаев, А.В. Тупаев. Праворадикальные аттитюды
донских студентов: Игры
на идеологической периферии ...........................................................239
И.В. Николаев. Трансформация структуры ключевых вербальных
символов в постсоветском официальном политическом
дискурсе .................................................................................................276
В.Н. Ефремова. Символическая политика государства
в отношении российских праздников после 2012 г. .......................294
ПЕРЕЧИТЫВАЯ КЛАССИКУ
И.В. Фомин. Категория воображаемости в концепциях
Корнелиуса Касториадиса и Чарльза Тейлора .................................308
Ф. Казула. «Популизм» и «гегемония» у Эрнесто Лакло – 10 лет
спустя: Концепции для анализа националистического
Ренессанса в Европе .............................................................................330
С КНИЖНОЙ ПОЛКИ
С.А. Васильковский. Слишком много памяти: Ретроспективное
исследование представлений о катастрофическом прошлом
(Рецензия) ..............................................................................................342
О.Ю. Малинова. Современный русский национализм:
Коллективный портрет в политическом интерьере (Рецензия) ....348

4
CONTENTS

Identity politics as a struggle for meanings: The challenge of
conceptualization ........................................................................................7
SYMBOLIC POLITICS AND IDENTITY:
THEORETICAL AND METHODOLOGICAL ISSUES
I.S. Semenenko. Identity politics: A changing agenda ...............................21
O.V. Riabov. Symbolic boundaries and identity politics ............................41
G.V. Pushkareva. Symbolic mechanisms of political identity
construction ...............................................................................................61
G.L. Tulchinsky. Identity as a project: Conditions for political
positioning of a personality ......................................................................80
THE IDENTITY POLITICS:
IMAGINING BORDERS
I.V. Samarkina. The foreign «other» in the context of the identity
policy: Theoretical aspects and the experience of empirical study ........98
E.V. Morozova. The identity politics and the image of the «other» in
separatist discourse (the cases of the Basque Country and Veneto) ....116
D.O. Riabov. The European identity politics: Dimensions and
directions .................................................................................................133
S.V. Akopov. The transnational model of self-identification:
The relevance under in the context of the «Westphalian paradox» ...144
V.N. Konyshev, E. Notsen, A.A. Sergunin. BRICS symbolic and
reputational-status strategies: Problems and opportunities ...................159

5
THE POLITICS OF IDENTITY
IN THE POST-SOVIET CONTEXT
V.P. Kharkhun. Chronology and typology of the Ukrainian perception
of communism (museum aspect) ...........................................................175
D.V. Bereznyakov, S.V. Kozlov. Identity politics in post-Soviet
Ukraine: How «Ukrainian» prevailed over «Soviet» ............................198
A.V. Baranov. The dynamics of the relation between the civil, ethnic
and regional identity in the post-Soviet Crimea ....................................223
POLITICS AS PRODUCTION OF MEANINGS
S.P. Potseluev, M.S. Konstantinov, P.N. Lukichev, L.B. Vnukova,
I.V. Nikolaev, A.V. Tupaev. Radical right wing attitudes of Don
students: Games on the ideological periphery / .....................................239
I.V. Nikolaev. Transformation of the structure of key verbal symbols in
the post-Soviet official political discourse .............................................276
V.N. Efremova. The symbolic policy of the Russian state holidays after
2012 .........................................................................................................294
RE-READING CLASSICS
I.V. Fomin. On the category of imaginary in the conceptions of
Cornelius Castoriadis and Charles Taylor .............................................308
Ph. Casula. Ernesto Laclau’s «populism» and «hegemony» – ten years
after: Concepts for analyzing the nationalist Renaissance in Europe ...330
FROM THE BOOKSHELF
S.A. Vasilkovskiy. Too much memory: A retrospective study of
reprepernations of the catastrophic past (Review article) .....................342
O.Yu. Malinova. The contemporary Russian nationalism: A collective
portrait in the political interior (Review article) ....................................348

6
ПОЛИТИКА ИДЕНТИЧНОСТИ
КАК БОРЬБА ЗА СМЫСЛЫ:
ПРОБЛЕМЫ КОНЦЕПТУАЛИЗАЦИИ1
Основная тема пятого выпуска «Символической политики» –
политика идентичности. Данный термин получил заметное распро-
странение в зарубежной и отечественной литературе. Он используется
для анализа широкого, но очевидно разнородного круга предметов:
так называемых «новых» социальных движений, нациестроительства,
мультикультурализма, сепаратистских движений, этнонациональных
конфликтов – или, согласно емкой характеристике М. Бернстайн,
«любой мобилизации, имеющей отношение к политике, культуре и
идентичности» [Bernstein, 2005, p. 48]. Неудивительно, что в данное
понятие вкладывается разное содержание. Поэтому разговор о симво-
лических измерениях политики идентичности стоит начать с проясне-
ния основных концептуальных разночтений.
В 1980–1990-х термин «identity politics» был изобретен для
обозначения особого рода политики, связанной с так называемыми
«новыми социальными движениями», выдвигавшими требования
публичного «признания» идентичности подавляемых групп (этниче-
ских, религиозных, гендерных и др.) [см.: Aronwitz S., 1992; Kenny,
2004 и др.]. Их «новизна» заключалась в смещении акцентов с про-
блем распределительной (экономической) справедливости на вопро-
сы, связанные с символической (культурной) несправедливостью.
Основной посыл рассматриваемого терминологического изобретения
выражался в утверждении, что «аспекты идентичности (в особенно-
сти связанные с членством в тех или иных группах) несводимы к
таким стандартным политическим категориям, как интерес, предпоч-

1 Работа выполнена в рамках программы фундаментальных исследований
РАН «Историческая память и российская идентичность».
7
тения, доход или класс, и вместе с тем они имеют политическое зна-
чение» [Laden, 2001, p. 17]. Споры о «политике идентичности» сосре-
доточились, с одной стороны, на обсуждении макроструктурных
изменений, которые обусловили ее появление, с другой – на ее по-
следствиях. При этом «идентичность» нередко полагалась такой же
«объективной» категорией, как «класс».
Однако с точки зрения конструктивизма, который примерно в
тот же период получил широкое распространение в социальных
науках, оппозиция «старых» и «новых» социальных движений не
выглядит столь безусловной. Как справедливо заметил Крейг Кэл-
хун, «политика идентичности… была неотъемлемой частью совре-
менной политики и общественной жизни на протяжении сотен лет.
Однако она вынуждена была соперничать с различными универса-
лизирующими концепциями… отвергавшими различия, и это об-
стоятельство повлияло на формирование природы не только поли-
тики, но и академического мышления» [Calhoun, 1994, p. 23].
Пытаясь изменить последнее, адепты «политики идентичности» и
сами оказались под огнем критики конструктивистов: ведь социаль-
ные движения, стремящиеся разрушить устоявшиеся иерархии и
связанные с ними практики исключения и принижения, «цементи-
рует границы», порождая, согласно выражению Маргарет Сомерс,
«свои собственные “обобщающие фикции”, в рамках которых одна-
единственная категория (например, гендер) перевешивает любое
количество иных накладывающихся друг на друга различий (таких
как раса или класс)» [Somers, 1994, p. 610]. Тем самым одной эссен-
циалистской (т.е. представляющей групповые различия как нечто
«естественное», фундаментальное и неизменное) интерпретации
противопоставляется другая, не менее эссенциалистская.
Альтернативу «политике идентичности» стали искать в «по-
литике различий» или «перспективе многообразия», опирающейся
на представление о том, что различия следует не замораживать
или разрушать, но «поощрять», уходя от мышления посредством
иерархически организованных парных категорий [Young, 1990].
Политическую форму для реализации этой программы сторонники
«перспективы многообразия» видят в делиберативной демократии
[Young, 1997; Miller, 2000; Williams, 2000]. Однако в контексте
такого подхода «идентичность» оказывается избыточной катего-
рией: излишняя озабоченность на этот счет скорее мешает пере-
стройке общественного мышления на нужный лад, поскольку в
повестке дня – не формирование сильного чувства коллективной
идентичности (всегда чреватого эссенциализмом), а «позитивное»
8
признание множественных и пересекающихся различий. Разрабо-
танный на стыке социологии и политической практики, концепт
«политики идентичности» оказался предметом оспаривания и в
том и в другом поле.
Как показала в своем обстоятельном обзоре Мэри Бернстайн,
он несет двойную – теоретическую и политическую – нагрузку.
С одной стороны, он олицетворяет альтернативу классическому,
марксистскому подходу к анализу социальных движений, который
рассматривает в качестве главного источника социальных перемен
активистов, оспаривающих классовую структуру капиталистического
общества. Прибегавшие к этому понятию исследователи искали ин-
струмент для описания новых политических практик. С другой сто-
роны, использование понятия «политика идентичности» в контексте
социологического анализа часто сопряжено с «неявными норматив-
ными оценками политики идентичности как политической практики»
[Bernstein, 2005, p. 48]. При этом за нормативной критикой в действи-
тельности стоят разные способы теоретического понимания отноше-
ния между опытом, культурой, политикой и властью. Признавая про-
дуктивность дискуссий о политике идентичности с точки зрения
поставленных ими теоретических проблем, Бернстайн тем не менее
находит, что «термин “политика идентичности” затемняет больше,
чем проясняет» и что «если его все-таки использовать, то – ясно оп-
ределяя его значение» [ibid., p. 66].
Бурные споры 1990-х – начала 2000-х годов о «политике
идентичности», имевшие место в зарубежной социологической
литературе, не увлекли российских исследователей: хотя редкая
работа, посвященная идентичности, обходится без обзора этих
дискуссий, направляющие их методологические коллизии редко
становятся предметом содержательного разбора. На наш взгляд,
это связано не только с трудностями «догоняющего» освоения
наработок мировой науки, но и с тем, что тема «старых» и «но-
вых» социальных движений для российского контекста не столь
актуальна, как проблемы, связанные с конструированием нацио-
нальных и региональных идентичностей в изменившемся полити-
ческом контексте. В отечественной литературе термин «политика
идентичности» стал активно использоваться с конца 2000-х годов,
причем в значении, несколько отличающемся от оригинального.
Автор этих строк внес определенную лепту в изменение термино-
логической конвенции, предложив использовать понятие «полити-
ки идентичности» для анализа широкого круга политических
практик, связанных с формированием макрополитической иден-
9
тичности [Малинова, 2010, с. 91]. На наш взгляд, очевидно, что все
современные государства в той или иной мере проводят политику,
направленную на интеграцию стоящих за ними сообществ, поощ-
рение солидарности, формирование представлений о Нас, опи-
рающихся на определенные интерпретации истории и культуры
и т.п. На наш взгляд, было бы логично рассматривать эти практики
как особую область политических взаимодействий, в которых
участвуют не только государство, но и другие акторы.
В российской политологической литературе сложилась
практика использования термина «политика идентичности» в рас-
ширительном смысле1 [напр.: Фадеева, 2015; Семененко, 2016;
Малинова, 2016 и др.]. И.С. Семененко связывает широкое пони-
мание политики идентичности с формированием макрополитиче-
ский идентичности (согласно ее определению, политика идентич-
ности – это «совокупность ценностных ориентиров, практик и
инструментов формирования и поддержания национальной (на-
ционально-государственной), гражданской и иных форм макропо-
литической идентичности» [Семененко, 2012, с. 165]. Очевидно,
однако, что в современных обществах предметом конкуренции,
поддержания и оспаривания являются все социальные идентично-
сти, причем во многих случаях государство и другие политически
значимые институты (например, церковь) играют в этих процессах
существенную роль. Можно говорить, например, о политике ген-
дерной или религиозной идентичности. Поэтому, на наш взгляд,
удобнее более универсальное определение политики идентично-
сти как совокупности практических и символических действий,
направленных на формирование, поддержание и публичное при-
знание конкретной идентичности.
Таким образом, речь может идти как об identity politics – кон-
куренции широкого круга социальных акторов в связи с конструи-
рованием идентичностей конкретных групп и продвижением их
интересов, – так и об identity policy – совокупности целенаправлен-
ных действий институциональных акторов, прежде всего – государ-
ства (но также, при определенных условиях, – религиозных инсти-
тутов, политических партий и т.п.). Иной способ определения

1 Такая практика имеет место и в зарубежной литературе: [см. напр.: Mani-
com, 2013; Podoler, 2016; Halliday, Ferguson, 2016], иногда – с уточнениями («по-
литика уэльскости» [Bradbury, Andrews, 2010], «политика Дня Канады» [Hay,
2010]). Однако нам не удалось обнаружить работы, предлагающие концептуаль-
ное обоснование расширительного понимания «политики идентичности».
10