Table Of ContentЦ С л е д в ИИЬ с т о р и и
ГЕНРИХ IV
ЖАН ПЬЕР БАБЛОН
лчгт еь./*,
Серия «След в истории»
Жан-Пьер Баблон
ГЕНРИХ IV
«Феникс»
Ростов-на-Дону
1999
ББК 63.3 (03)
Б 12
Перевод с французского Д. Вальяно
Баблон Жан-Пьер
Генрих IV. Серия «След в истории».
Ростов-на-Дону: «Феникс», 1999 — 608 с.
Генрих IV — один из наиболее знаменитых французс
ких королей. С его именем связаны самые разнообразные
и значительные исторические события, религиозная рознь
католиков и протестантов, бурные любовные истории,
сложные перипетии дворцовых интриг, заговоры и авантю
ры. Любимец подданных, персонаж множества народных
песен и преданий, Генрих IV — «король Анри» — поныне
остается символом французского национального духа.
Книга предназначена для широкого круга читателей.
. ISBN 5-222-00473-2 ББК 63.3 (03)
© Librairie Artheme Fayard
© Перевод: Д. Вальяно, 1999
© Оформление: Изд-во «Феникс», 1999
ПРЕДИСЛОВИЕ
«Единственный король, о котором народ сохранил
память» — эта лапидарная фраза неизвестного автора
второй половины XVIII века с предельной точностью
определяет посмертную судьбу короля Генриха IV. По-
добной похвалы не удостоился ни один монарх: ни при
численный к лику святых Людовик, вершивший суд
под дубом в Венсеннском лесу, ни «отец народа» Лю
довик XII, ни «король-рыцарь» Франциск I, ни после
дние Бурбоны.
Французы никогда не подвергали поношению Ген
риха IV. После его смерти даже не последовало непре
менного в таких случаях изменения политического кур
са и состава правительства. Совсем наоборот, именно
смерть обеспечила ему стойкую популярность. В этом,
как и во многом другом, с ним может сравниться толь
ко Наполеон, император, имя которого стало обрастать
легендами еще во время его недолгого пребывания на
острове Святой Елены. Но Генрих IV никуда не был
сослан, он не прошел через историческое «решето» и
чистилище. 14 мая 1610 года в мгновение ока он шаг
нул в бессмертие, увенчанный всеми добродетелями,
словно безвестный монах из Ангулема Франсуа Рава-
льяк обладал чудодейственной силой, высвободив ост
рием своего кинжала дух героя, таившийся до сих пор
под грубой оболочкой.
Смутное время регентства Марии Медичи озарило
затем ретроспективным блеском десятилетие 1600-
1610 гг., которое стало казаться иотерянным раем и ос
танется таковым навсегда или почти навсегда. Король,
которого совсем недавно обливали грязыо проповеди и-
3
'Генрик IV
ки и преследовали убийцы, прославлялся теперь как
святой, отец народа, поборник религии, защитник оте
чества и всей французской нации.
Всеобщая молва, орган общественного мнения, воз
ложила на его чело новую корону, корону бессмертия.
Это была его третья корона: он был королем Наварры,
Франции, а в 1610 году стал королем-мучеником.
Генрих IV — лицо реальное, историческое, но одно
временно и легендарное. Снова писать о нем — занятие
рискованное. К чему сызнова пересказывать огромное
число всем известных и порой анекдотических эпизо
дов из его жизни? Зачем еще раз пытаться обрисовы
вать эту яркую личность, которая возбуждала интерес
многих историков? Просто чтобы добавить еще одну
биографию к сотням других?
Однако же этот человек из прошлого продолжает
бросать вызов поколениям, возбуждать их любопыт
ство. Его иронический пристальный взгляд не оставляет
нас равнодушными. Сын Жанны д’Альбре — не камен
ный командор, не святой с церковных витражей, не доб
лестный герой и не проповедник. Он привлекает наше
внимание своей исключительной жизненной силой,
контрастными оттенками своего характера, открытос
тью своих достоинств и недостатков, дерзкой волей к са
моутверждению.
Мало кто из персонажей далекого или недавнего про
шлого сохранил из поколения в поколение столь неизмен
ный интерес к себе. Не последнюю роль в этом играет
большое количество свидетельств о его жизни, будь то уже
давно известные или обнаруженные недавно. Их изоби
лие стимулирует воображение, позволяет понять этого
человека во всех его проявлениях, познать грани харак
тера этого Протея, так изумлявшего историка Мишле.
Если отвлечься от его остроумных выходок и пресло
вутого бахвальства, Генрих IV резко отличался от мира,
в котором он жил. Его чувствительность, мягкосердечие,
4
JlpeducjLO вив
терпимость, приступы меланхолии и скептицизма, его
непосредственность вообще-то характерны для его вре
мени, но их сочетание в одном человеке выделяет его из
общей массы. Человек XVI века, особенно периода ре
лигиозных войн, к какому бы вероисповеданию он ни
принадлежал, нам совершенно чужд. Рафинированный
и жестокий мир, в котором он жил, кажется нам удален
ным на световые годы, а соответственно и двор Валуа
сияет для нас не более, чем свет потухшей звезды.
Но некоторые представители этого поколения усколь
зают из этих далей непостижимого. Во всяком случае три
великих имени принадлежат к интеллектуальному миру
наших современников: Монтень, Сервантес и Шекспир.
И рядом с этими художниками-мыслителями стоит ко
роль — Генрих IV. Свободомыслие и прочие совпадения,
сближающие с ними, не случайны. Все четверо, разуме
ется, наряду с многими другими, непосредственно способ
ствовали формированию современного человека и его ми
ровоззрения. Итак, среди этих творцов, этих «поэтов» есть
и «политик». Он находится неподалеку от них, ибо бла
годаря своему уму и характеру не был подвержен влия
нию основных психологических свойств, подавлявших со
знание его современников, увы, не унаследовавших ре
нессансного оптимизма: сверхчувствительности, нетерпи
мости, агрессивности, жестокости, уныния и бессилия.
Читатель не обнаружит здесь всеобъемлющего опи
сания Франции при Генрихе IV. Однако тот короткий
период, на который упали годы царствования и жизни
Генриха IV, заслуживает осмысления. Этот человек
прожил всего пятьдесят лет. Его номинальное правле
ние длилось двадцать один год, но около пяти лет было
потрачено на то, чтобы открыть ворота столицы, четы
ре года были отданы обеспечению мира. Остается две
надцать лет, чтобы использовать приобретенный опыт,
продолжить многовековую монархическую традицию и
одновременно придать своей эпохе существенно новый
5
Уенрих IV
колорит. Уже его необычное поведение на поле брани
удивляло современников. Терпимость, сдержанность,
сбережение человеческих жизней, спокойствие, близкое
к равнодушию даже перед битвами, были непривычны
ми для тех, кто знал Монлгока и Колиньи.
Итак, мы хотели бы по мере сил описать здесь не
Францию Генриха IV, а скорее, если можно так выра
зиться, Генриха IV Франции, человека с исключитель
ной судьбой, одаренного необыкновенными качествами,
столкнувшегося со страной и обществом, которые его
или принимали, или отвергали, но с самого начала со
образовали его личность со своими реалиями. Генрих
IV — зеркальное отражение своего времени и одновре
менно разрушитель старого мира, вежливый и дерзкий,
наивный и прагматичный, никогда не стоявший в сто
роне от общественной жизни.
Поскольку мы пытаемся понять связи Беарнца и
французов, как умолчать о сражениях в «век сражений»
или о любви в «век любви»? Ведь битвы, любовь и охо
та — за исключением последних, более «буржуазных»,
лет — являются основными событиями его жизни. Ве
нецианский посол писал: «Король, когда он в хорошем
настроении, при случае часто говорит, что до сих пор
предавался лишь трем удовольствиям: войне, охоте и
любви». В конечном счете, это жизнь, проведенная в сед
ле, из лагеря — в постель, из постели — в лес, из леса —
в лагерь. Да, бесконечное движение, неимоверная энер
гия, неукротимый темперамент, но необыкновенно
близкий нам дух. На этих страницах мы изложим его
беседы с современниками, попытаемся увидеть его гла
зами тех, кого он любил, не забывая о словах Люсьена
Февра: «Историк не тот, кто знает, а тот, кто ищет».
Париж, 3 августа 1982 г.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
НАШ ГЕНРИХ
Б течение тридцати лет Генрих принадлежал
истории, которая в прямом смысле этого
слова не является историей Франции. Он человек
Юго-Запада. Генрих часто считается наследником Ва
луа, с самого детства влекомым неудержимой силой
крови к постепенному завоеванию короны, согласно
заданной траектории, которая приведет его непремен
но из По в Париж. На самом деле это не так. Он все
же принадлежал к другому миру. Для него податься на
Север до Пуату, перейти через Луару значило попасть
«во Францию», в совершенно другую страну, страну
Капетингов. Судьбы, предопределенные династичес
кими браками, сделали его пиренейским принцем,
вассалом французского короля в большей части сво
их владений и сувереном на остальной территории.
Его суверенная собственность была территориально
менее значительна, но она придает совокупности его
«государств» облик независимого княжества — благо
даря блеску маленькой наваррской короны.
8
