Table Of Content(cid:19)(cid:20)(cid:21)(cid:10)(cid:9)(cid:12)(cid:11)(cid:8)-(cid:22)(cid:23)(cid:12)(cid:12)(cid:11)(cid:10)(cid:24)
(cid:12)(cid:19)(cid:8)(cid:25)(cid:8)(cid:8)(cid:26)(cid:22)(cid:20)(cid:27)(cid:8)(cid:25)(cid:20)(cid:21)(cid:28)(cid:19)(cid:29)(cid:9)(cid:30)(cid:24)
(cid:12)(cid:19)(cid:8)(cid:25)(cid:20)(cid:22)(cid:29)
(cid:8)(cid:5)(cid:3)(cid:31)(cid:3) 20000 (cid:4)(cid:31)(cid:3)(cid:6)
(cid:20)(cid:6)!(cid:3)(cid:14)-(cid:4)(cid:3)(cid:4)!(cid:7)(cid:6)(cid:13)!(cid:18)(cid:31)" #.(cid:25)(cid:4).$(cid:18)!(cid:14)(cid:3)(cid:6)(cid:7)
. .
(cid:2)(cid:3)(cid:4)(cid:5)(cid:6)(cid:7) (cid:8)(cid:9)(cid:10)(cid:11)(cid:12) (cid:2)(cid:13)(cid:14) (cid:13) (cid:8)(cid:15)(cid:14)(cid:7)(cid:16)(cid:3)(cid:6)(cid:7)(cid:17)(cid:13)(cid:18)
ÓÄÊ 811(038)=124=161.1
ÁÁÊ 81.2Ëàò-4
Ë27
Ëàòèíñêî-ððóññêèé ñëîâîîáðàçîâàòåëüíûé ñëîâàðü: Îê. 20
000 ñëîâ / Àâò.-ñîñò. Ã. Âñ. Ïåòðîâà. — Ì.: ÎÎÎ «Èçäàòåëüñòâî
Îíèêñ»: ÎÎÎ «Èçäàòåëüñòâî «Ìèð è Îáðàçîâàíèå», 2008. —
704 ñ.
ISBN 978-5-488-01801-3 (ÎÎÎ «Èçäàòåëüñòâî Îíèêñ», 1-å îôîðìë.)
ISBN 978-5-94666-488-2 (ÎÎÎ «Èçäàòåëüñòâî «Ìèð è Îáðàçîâàíèå»)
ISBN 978-5-488-01802-0 (ÎÎÎ «Èçäàòåëüñòâî Îíèêñ», 2-å îôîðìë.)
ISBN 978-5-94666-489-9 (ÎÎÎ «Èçäàòåëüñòâî «Ìèð è Îáðàçîâàíèå»)
Ñëîâàðü ñîäåðæèò ïðàêòè÷åñêèé ìàòåðèàë, ïðåäíàçíà÷åííûé äëÿ
èçó÷åíèÿ ôåíîìåíà ñëîâà â ëàòèíñêîì ÿçûêå, äëÿ èññëåäîâàíèÿ è ïðå-
ïîäàâàíèÿ ëàòèíñêîé ëåêñèêîëîãèè è ñëîâîîáðàçîâàíèÿ. Åãî îòëè÷è-
òåëüíîé îñîáåííîñòüþ ÿâëÿåòñÿ ãíåçäîâàÿ ñòðóêòóðà, ãäå êàæäîå ñëî-
âî äàíî ñ áëèæàéøåé ýòèìîëîãèåé è â îêðóæåíèè ðîäñòâåííûõ ñëîâ.
Òàêîé ñëîâàðü íåîáõîäèì ïðè èçó÷åíèè ÿçûêà è ìîæåò áûòü ïîëåçåí
ïðè ðàáîòå ñ àíãëèéñêèì è âñåìè ðîìàíñêèìè ÿçûêàìè.
Êíèãà àäðåñîâàíà øêîëüíèêàì, ñòóäåíòàì è ïðåïîäàâàòåëÿì,
à òàêæå øèðîêîìó êðóãó ÷èòàòåëåé.
ÓÄÊ 811(038)=124=161.1
ÁÁÊ 81.2Ëàò-44
ISBN 978-5-488-01801-3 (ÎÎÎ «Èçäàòåëüñòâî Îíèêñ», 1-å îôîðìë.)
ISBN 978-5-94666-488-2 (ÎÎÎ «Èçäàòåëüñòâî «Ìèð è Îáðàçîâàíèå»)
ISBN 978-5-488-01802-0 (ÎÎÎ «Èçäàòåëüñòâî Îíèêñ», 2-å îôîðìë.)
ISBN 978-5-94666-489-9 (ÎÎÎ «Èçäàòåëüñòâî «Ìèð è Îáðàçîâàíèå»)
© Ïåòðîâà Ã. Âñ., 2008
© Îôîðìëåíèå ïåðåïëåòà.
ÎÎÎ «Èçäàòåëüñòâî Îíèêñ», 2008
INTRODUCTIO
Слово и неподвижно, устойчиво и, наоборот, неопределённо, безгранич-
но, зыблемо… От слова тянутся нежные, но цепкие щупальца, схватывающие-
ся с таковыми же других слов, и тогда реальности, недоступные школьной
речи, оказываются захваченными этою крепкою сетью из почти незримых
нитей.
П. А. Флоренский
ДВЕ ипостаси сЛоВа
Зачем нужно слово? Странный вопрос, не правда ли? Чтобы назвать предмет, при-
знак, действие etc., чтобы сложился смысл фразы, текста. Иноязычный текст нельзя
перевести без перевода каждого слова. Латинская фраза “femina domi exspectat” жен-
щина – дома – что? Для exspectat и словарь не нужен, известно английское to expect,
поэтому понятно: женщина дома ждет. Скорее дальше – кого? зачем? В тексте нам
важно развитие сюжета. А слово? Слово в тексте существует лишь для текста. Оно
отражает мысль одного конкретного человека в конкретный момент. И это нормаль-
но, поскольку в тексте нас интересует мысль именно этого человека в этот момент,
интересует действие, его участники, сюжет происходящего. Слово в тексте – лишь
средство удовлетворения нашего интереса к ситуации в тексте.
Однако слово существует и в другой ипостаси – как самостоятельная сущность,
имеющая свои форму и содержание, обладающая структурой, значением, истори-
ей. Структура формы слова много изучается во всех языках. Структура содержания
слова изучается меньше. Между тем содержание слова состоит из большого числа
элементов-значений, находящихся между собой в разных отношениях. Каждое зна-
чение слова есть элемент сложной системы многих его значений. Каждое слово, в свою
очередь, есть элемент еще более сложной полифонической структуры многих род-
ственных слов, которые объединены гармоническим единством общего исходного
значения.
В целом эта полифония слова есть материальное отражение ассоциативности чело-
веческого мышления. При этом запечатлевается развитие мысли не одного человека, но
всего народа—творца языка за всю его историю, что вполне достойно быть предметом
самостоятельного изучения. Тогда слово становится интересным независимо от текста.
Для перевода вышеприведенной фразы глагол exspectat не представлял никаких
трудностей, не потребовал даже обращения к словарю и, соответственно, не удосто-
ился никакого внимания. Но при ближайшем рассмотрении латинский глагол ex-
spectat рассказывает о гораздо бóльшем: префикс ex- означает движение “из”, основа
-specta- образована фреквентативным (со значением многократного повторения)
суффиксом от основы spic- “смотреть”. То есть – не просто смотреть, но “из” и “много
раз”. А перевод – ждать. Как получилось, когда, откуда и как возникло это значение?
Понять это – интереснейшая задача. Тут надо использовать воображение и вполне
реально представить себе такую, например, всевременную бытовую ситуацию: сто-
ит домик-крошечка, открыто окошечко, из него выглядывает женщина и смотрит
налево-направо. Домик – маленький, ведь с высокого этажа высовываться опасно, а
здесь надо не просто подойти к окну, но оказаться “из”, чтобы посмотреть вдоль стен
в стороны (прямо вперед можно смотреть и не “из”). Один раз, другой, еще, еще…
Один наблюдатель заметит это и сделает глаголы “вы-гляд-ыва-ть”, “вы-сматр-ива-
ть”, где префиксом тоже выражено значение “из”, суффиксом – повторяемость, но
больше – ничего. Более любопытный латинянин пошел дальше, размышляя при-
мерно так: “Она все высовывается и смотрит по сторонам. Зачем бы это? Наверное,
там должно что-то появиться, и она об этом знает. О да, вот идет он, наверное его-то
она и высматривала. Значит, не просто так она много раз выглядывала. Она – ждала!
И – дождалась!” Наблюдение подтверждалось не раз и закрепилось в слове: если ex-
spec-t-at (несколько раз вы-гляд-ыва-ет), значит – ждет. Ситуация часто повторялась,
и постепенно за словом exspectare закрепилось значение именно “ждать” – даже
лежа при закрытых окнах.
Дело было несколько тысяч лет назад, мы этого не видели, ни в одном тексте это
не описано. Но мы достаточно уверенно читаем движение мысли в той (воображае-
мой нами) голове, что первой понаблюдала за этой сценой, поразмышляла и сделала
вывод. Он оказался верным и закрепился в латинском слове. Через действие (мно-
гократные подходы к окну и выглядывания) проявилось чувство, потом значение
конкретного действия ослабло, осталось только значение чувства. А дальше пошло
развитие этого чувства. Спокойное “ждать” развивается в двух направлениях: если
возможны неприятности, в – “опасаться”, а если опасности нет, в – “нуждаться”. Но
чувство “нуждаться” тоже проявляется по-разному: можно пассивно “надеяться, же-
лать, страстно желать”, а можно и весьма активно “настаивать, требовать”. Все эти
значения засвидетельствованы у латинского глагола exspectare.
Давным-давно жившие люди так удачно запечатлели в слове точные и правильные
наблюдения за движениями тела, ума и души современников, что всем следующим
поколениям не понадобилось ничего в этом слове менять, потомки латинского слова
живы и по сей день.
Так, благодаря анализу составных частей и структуры значений, древнее латин-
ское слово ожило для нас, одно, без текста, рассказало много интересного, показало
действие и мысль далекой давности, приблизилось к нам сегодняшним, объяснило
слова современных языков, знание его стало даже полезным.
Однако это еще не все. Этот латинский глагол, как и все слова всегда, существу-
ет не одиноко сам по себе. Он – всего лишь один элемент гнезда, большой группы
слов, восходящих к общему глаголу-предку spicio. В этом гнезде 50 суффиксальных
производных, 133 префиксальных, 22 сложных слова. У каждого из этих слов много
своих значений, так или иначе развившихся из значений глагола spicio: “смотреть,
глядеть”. Всего 2 значения исходного глагола развились в 853 значения у производ-
ных 205 слов.
Но многозначность слов порождается свойствами не слова как материальной
единицы языка, а свойствами человеческого мышления, мысли, лишь запечатле-
вающейся в слове. Это именно мысль нашла восемьсот пятьдесят три ассоциации к
исходным “смотреть, глядеть”, мысль скомпоновала их в двести пять групп, назвав
каждую отдельным словом, сохраняющим в форме и структуре признаки общего
происхождения и родства с одним корнем-предком.
Слова – латинские, развитие мысли и формирование отражающих ее слов закон-
чилось две тысячи лет назад. Но мы можем пройти этот путь в обратном направле-
нии от слова, которое имеем сейчас, к мысли, которая родила это слово давно. Мо-
жем попытаться восстановить процесс мышления и развития ассоциаций у людей,
говоривших на том языке. В результате через анализ слова и гнезда получим карти-
ну когда-то очень живой жизни. Язык останется мертвым, но мысль, запечатленная в
слове этого языка, оживет даже через тысячелетия.
ДВЕ структуры сЛоВаря
Зачем нужен словарь? Чтобы узнать неизвестное слово.
Какой нужен словарь? Такой, который соответствует целям использования слова.
А цели эти, как мы видели, могут быть разными.
При переводе текста нужен алфавитный словарь. Задача такого словаря – обес-
печить наиболее удобный и быстрый поиск информации о конкретном слове. Луч-
ший способ найден давно – расположение слов по алфавиту. Для решения такой
задачи такая структура словаря оптимальна. В словарной статье алфавитного двуя-
зычного словаря значения слов сопровождаются примерами из авторов, указаниями
авторов, пословицами, поговорками, реальными комментариями. Для задач пере-
вода текста это все обязательно нужно, чем больше примеров и комментариев, тем
лучше словарь.
Однако алфавитный словарь перестает быть удобным, когда задача меняется,
когда слово нужно не просто для перевода текста, но для изучения собственной
его сущности – этимологии, семантики, словообразования, семантических и сло-
вообразовательных отношений с родственными словами. Тут алфавитный словарь
не годится, в нем родственные слова разбросаны по разным буквам. Для изуче-
ния слова как самостоятельной сущности нужен гнездовой словарь, где в одно
гнездо под заголовком одного исторически исходного корневого слова собраны все
родственные ему слова, образованные с помощью разных словообразовательных
элементов и их комбинаций. Только такой словарь покажет не просто одно слово,
но всю семью родственных слов. Здесь откроются для исследования семантические
отношения между родственными словами и развитие их значений, структурные
элементы, нюансы их значений и фонетические изменения в префиксах, корнях,
суффиксах.
Для подобной работы с иностранным языком нужен двуязычный гнездовой сло-
варь. В словарной статье двуязычного гнездового словаря переводы-значения могут
даваться без ситуативных примеров, подробных реальных комментариев, пословиц,
поговорок, но одним перечнем, где отчетливо выявляются не только конкретные
значения, но и развитие мысли в целом, ассоциативные ходы мысли за все время
использования слова. Для исследования всей сложности мысли, заложенной в слове,
нужен именно такой концентрат значений слова. В гнездах двуязычного гнездового
словаря также видны связи между родственными словами, специфические свойства
и развитие каждого значения слова, фонетические изменения словообразователь-
ных элементов.
Все преподаватели русского ли, иностранных ли языков всегда объясняют учени-
кам и студентам, что лексическая система языка (любого) устроена именно таким,
гнездовым способом. Поэтому легче, эффективнее и интереснее запоминать слова
не поодиночке, но вместе с родственными.
И большинство преподающих неизбежно сами составляют списки производных
слов. Это – работа, которая очень нужна и неизбежна, но которая требует огром-
ного времени и труда. Например, любой в любое время вспомнит, что с латинским
facere связаны все факты, префекты, дефекты и сертификаты. Но, кроме них, есть
еще 568 латинских производных от глагола facere. Чтобы собрать полное гнездо с
заголовочным словом “facere”, надо найти все суффиксальные (у facere их – 33), по
всем префиксам проверить наличие префиксальных (у facere их – 147). Надо также
проверить комбинирование всех производных этого глагола с другими основами в
сложных словах (у facere их – 388). При этом должны проверяться все возможные
фонетические изменения префиксов, сочетания нескольких префиксов, супплетив-
ность основ и все возможные их фонетические изменения.
Не все гнезда так велики, но все требуют полной проверки всех возможностей.
Не всё это гнездо будет использовано в учебной аудитории, но преподаватель дол-
жен иметь доступ ко всему, иметь возможность выбора и знать больше, чем говорит
студенту. Не все эти латинские слова продуктивны и продолжаются в современ-
ных языках, но, чтобы различить и выделить продуктивные, надо иметь доступ ко
всем.
о Латинско-русскоМ
сЛоВообразоВатЕЛьноМ сЛоВарЕ
“Латинско-русский словообразовательный словарь” предлагает Вашему внима-
нию собранные описанным выше способом гнезда для большинства слов, изучае-
мых в базовом курсе латинского языка. Это не просто еще один двуязычный сло-
варь. Это словарь, которым можно, конечно, пользоваться и при переводе текста,
однако главная его задача шире – собрать и дать в специально структурированной
форме практический лексический материал, необходимый при изучении слова в ла-
тинском языке, при исследовании и преподавании латинского словообразования и
лексикологии, при обсуждении вопросов связи языка и мышления и при изучении
новых языков.
Почему именно латинский язык?
Потому, главное, что сейчас, когда молодые люди поняли необходимость зна-
ния не только родного языка и активно принимаются за европейские языки, они,
естественно, видят сходство многих слов во многих языках. Обращение к истории
и путям развития их лексики становится логичным, необходимым и целесообраз-
ным.
Между тем в любой аудитории, изучающей латинский язык как общеобразова-
тельную дисциплину, на вопрос “Что вы знаете о латинском языке?” первым всегда
бывает ответ: “Мертвый язык. Был еще до новой эры”. На вопрос “Зачем же вам,
людям XXI века нашей, новой эры, нужен этот действительно мертвый язык?” чет-
кого ответа не бывает никогда. В лучшем случае – общие фразы про европейские
языки, которые “от латыни образовались”, или про рецепты, которые пишутся
по-латыни. И начальная проблема, с которой сталкивается преподаватель, – объ-
яснить именно это: почему, зачем, для чего и как занимаются латинским языком.
Тривиальные рассуждения про “чтобы быть культурным человеком” не только не
убеждают, но вызывают обратную реакцию: “Мои мама-папа не знают латыни, так
что ж – они некультурные?” Аргументы, что интересно читать тексты древних ав-
торов на их родном языке воспринимаются со скептицизмом: “Все равно за такое
небольшое время хорошо выучить язык нельзя. Да и вообще все интересное уже
переведено”. Как ни грустно, в этом студенты правы. Соображения исторического
характера и рассказы о пользе понимания происхождения и развития языков тоже
далеко не всегда актуальны в современной, особенно нефилологической, аудито-
рии.
Следовательно, нужны другие доводы, которые были бы достаточно убеди-
тельными для молодых людей нашего времени. То есть надо не просто знакомить
студентов с еще одним языком, но искать точки соприкосновения этого и в самом
деле мертвого древнего языка с живыми новыми языками и жизнью. В наши дни
одна из основных целей занятий латинским языком – дать возможность осмыслен-
но изучать современные языки, через сопоставление и анализ объясняя истоки их
сходства.
Почему именно словарь?
Потому что связь древних языков с современностью наиболее наглядно проявля-
ется в лексике.
Потому что в преподавании нужно использовать такую особенность лексикологи-
ческой работы, как независимость от изучения грамматики. На начальных занятиях
языком из-за малого объема грамматики тексты a priori не могут быть интересными.
Лексикологическая же работа интересна и возможна уже в самом начале: способы
словообразования и словообразовательные элементы, значения слов и сочетание
многих значений в одном слове, семантические отношения между родственными
словами, аналогии с родным языком – все это с грамматикой не связано, всем этим
студент раньше систематически не занимался, здесь его ждет много интереснейших
открытий. Ведь слово, выражающее конкретное представление, мысль и даже ми-
ровоззрение, всегда доступно и наглядно. Рассмотрение слова в качестве самостоя-
тельной единицы и поиск родственных слов в разных языках как ничто другое ин-
тересно на занятиях латинским языком и облегчает дальнейшее изучение любого
языка. При этом работа с лексикой не заменяет, разумеется, и не исключает работы
с грамматикой и чтения текстов.
Потому, наконец, словообразовательный словарь, что исходный критерий отбора
слов по словообразовательной структуре освобождает от ориентирования на стан-
дартные учебные тексты и словари. Это – очень важный момент. Словообразователь-
ное гнездо с полным перечнем значений каждого слова и всех родственных слов не
зависит ни от автора текста, ни от автора учебника. Оно есть явление языка, отра-
жающее все, что было выражено в языке через слово – всю живую жизнь людей, гово-
ривших на этом языке, со всеми оттенками их ощущений и чувств без просеивания
через сито мысли конкретного человека.
Переход от лексики учебных текстов к лексике словообразовательного гнезда осо-
бенно наглядно выявляет живые реалии повседневной жизни и мысли римлян. Не-
сколько примеров:
Silentium есть в учебном тексте, в словаре к нему дан перевод: безмолвие. В этом
(учебном!) переводе – торжественность, мрачность, отстраненность. Но что нынешне-
му молодому человеку до не молчания даже – до безмолвия? А в словообразователь-
ном гнезде появляется еще silentiarius раб, следящий за соблюдением домашней прислугой
полной тишины. Специальный раб. Каким же должен быть дом и сколько рабов в нем,
если нужен особый раб, которому хватает работы по утихомириванию других рабов.
Одно слово заменило целый рассказ о том, как жили богатые римляне. И есть еще мно-
го слов-названий рабов по их узкоспециализированной работе. Были однако римляне
и небогатые:
Inequitаre – в этом глаголе небогатые римляне соединили значения ехать верхом и
насмехаться, на тысячи лет запечатлев чувства бредущего пешком человека, унижае-
мого насмешками самодовольного всадника. Мы тоже ругаем машину, окатываю-
щую нас из лужи, однако у нас это случается, видимо, реже, если вести машину пока
еще не означает насмехаться. Здесь читателю интересны не только реалии римской
жизни, но и сам процесс “думания” о том, что когда-то думали люди, восстановле-
ния ситуации, действующих лиц, эмоций каждого из них, возможность выражения
этих эмоций, все, вплоть до выражения лиц едущего верхом и шарахающегося от
него пешехода.
Tendеre протягивать. Понятно, но никаких эмоций. В гнезде же еще есть и tendic-
ula вешалка для одежды. И мы приходим домой, открываем шкаф, там тоже – tendicula.
И сразу ярко и очевидно ощущаем, что жизнь римлян – это не только войны и Гай
Юлий Цезарь, но и обыденные вещи – шкаф для одежды, например. И они, такие
древние для нас римляне, возвратясь домой, раздевались, вешали одежду на вешалки.
И одежда тоже, что на римлянах, что на нас, бывает – “плохо сидит”. Не висит, не ле-
жит, но именно сидит! По-русски наречие с глаголом “сидеть”, по-латыни – префикс с
глаголом “сидеть”: dis-sidere сидеть неровно (об одежде).
рlaudere рукоплескать. От него стандартно образуется plausor тот, кто аплодиру-
ет. Так вот, на рlaudere можно было даже заработать, существовал plausor redemptus
платный клакёр. Явление это, видимо, было распространено достаточно широко, есть
и другое его обозначение, opera theatralis. И сразу – жизнь, все понятно: в любом тыся-
челетии те же проблемы, те же соперничество, команды, клаки, подкупы, договорные
матчи.
оs переводится в учебнике как рот, уста. “Рот” нейтрально бесцветен, а “уста” для
уха молодого человека ХХI века почти такая же далекая древность, что и мальчики,
выкормленные волчицей, или Илья Муромец. А гнездо дает еще и оscitatio, объеди-
нившую значение зевота со значением скучное сочинение (может быть, причина той зе-
воты?). И слово заиграло, его про многие тексты и сейчас сказать можно.
Gustare словарь учебника переводит как вкушать. Но, чтоб не напала от этого пе-
ревода оscitatio, соберем гнездо и будем вознаграждены, когда найдем gustulum легкая
закуска вообще и конкретный сорт легких закусок – поцелуй. Вот и стало понятно, зачем
учить латинский язык, – чтобы было на что сослаться, убеждая, что gustulum требует
продолжения. Вот и стало интереснее и веселей. Впрочем, шутки бывают тоже разны-
ми.
Sal в учебном словаре переводится только как соль. Но есть еще и sal niger едкая
насмешка, “черный юмор” по-нашему. Не зеленый, не синий – тоже niger.
Sol же отразило реалии географии и климата. В слове только жаркого солнечного
языка могут сложиться вместе значения солнце и общество. Это полностью соответс-
твует южной архитектуре: дома строятся так, чтобы прятаться от солнца. Домашняя
жизнь, уют, покой, нега, это – umbra тень. А общественная жизнь идет вне дома, по
большей части на площади (forum), на солнце. Вот и очень южное противопоставле-
ние – с одной стороны, дом, личная жизнь, тень и, с другой стороны, площадь, обще-
ственность, sol.
Ludus игра: в самом общем, неконкретном смысле. Но в словообразовательном гнез-
де к этому слову добавляются еще многие и, в частности, lusoriae увеселительные яхты.
Одно это слово – и как бы появляется яркая иллюстрация: море, солнце, веселая пуб-
лика, цветы, музыка, вино… В любом современном журнале есть такие картинки.
Dens зуб, ducere вести, frangere ломать. В тексте всё легко переводится, но собствен-
ных эмоций у читателя не вызывает. А в гнезде есть еще и dentifricum или pulvisculus
candificus – разные зубные порошки, просто чистящие и специальные отбеливающие.
Это уже ближе, зубы и мы сейчас чистим и тоже разными средствами. Нет, кто-то не
чистит? Тогда узнает, что такое dentiducum щипцы для удаления зубов и dentes empti
вставные зубы. А если очень не повезет, может встретиться dentifrangibulus зубодроби-
тель, у которого есть dentifrangibula зубодробилки. Нет, это не инструменты зубного
врача, так римляне иногда называли кулаки.
рoenitentia и resipiscentia в словарях учебников переводятся одинаково – рас-
каяние. Однако раскаяния эти очень разные, что выражено в структуре самих слов.
Рoenitentia образована от poena наказание, страдание. Resipiscentia образована от re-
sipiscere образумиться, опомниться и через корень близка к sapientia мудрость, знание.
Анализ структуры и способа образования каждого слова делает очевидной колос-
сальную разницу в их значениях. Рoenitentia – раскаяние по причине полученного
наказания. Resipiscentia – раскаяние после (префикс re-) ошибки вследствие того, что
совершивший ошибку поумнел. В первом слове – ничего кроме страха перед чужой
силой. Во втором слове нет ни страха, ни чужой воли, ни вообще наказания, есть
собственное осознание ошибки, выстраданное решение больше ее не совершать и, в
результате, – “помудрение”. Эта пара слов дает уже не просто любопытные реалии
быта, но более глубоко вводит в мысль и чувства тех людей, которые создали эти
слова и говорили на этом языке. В древнегреческом языке тоже есть аналогичное по
структуре слово: μετανοέω (metanoéo) раскаиваться – в смысле “после осознать” (μετα-
после + νοέω думать).
сernеre узнавать, решать, просеивать, сражаться – сertаre спорить, соревноваться, сра-
жаться – сrimen вред, преступление, обвинение – сribrum сито, решето. Словари указыва-
ют их общее происхождение от одного индоевропейского корня. На первый взгляд,
это может показаться странным, что же общего у сражаться, преступление и решето?
Однако после внимательного прочтения всех (обязательно всех!) переводов-значений
становится понятным их единое стержневое значение – различать(ся). Все эти действия
и бытовой предмет так или иначе связаны с идеей сравнения нескольких элементов и
выяснения отношений между ними – кто сильнее (спорить, соревноваться, сражаться),
умнее (узнавать, решать), больше (просеивать, сито, решето), правильнее (вред, пре-
ступление, обвинение). Да, сражение оставляет сильных, решение выделяет умных,
решето отсеивает крупных. Сопоставление этих гнезд показывает удивительную глу-
бину мышления тех людей, которые заметили, осознали и выразили через слово эту
общность, суть понятий cernere, certare, crimen и название единственного имеющего
ту же функцию предмета – решета. Эти несколько слов в полной мере иллюстрируют,
о каких “реальностях, захваченных крепкой сетью из почти незримых нитей”, писал
П. А. Флоренский.
Часто спрашивают с удивлением: “А что, у римлян тоже были…?” Да, было всё то
же самое, была обычная живая жизнь с кастрюльками (patella) и фартуками на кухне
(succinctorium), разными сортами колбас (farcimen, botellus, botulus, longavo), блинами
(lucuns) и столовым серебром (argentum escale), браслетами (viriae) и расческами (pecten),
зубным порошком (mundicinae dentium), зубочистками (dentiscalpium – универсальная зу-
бочистка, lentiscus – из мастикового дерева, cuspis frondea – из лиственного дерева) и арома-
тическими пластинками для жевания (pastillus), ходулями (grallae) и мячами (pаgаnica), си-
няками (sugillatio, famix) и заусеницами (reduvia), родинками (nota genetiva) и веснушками
(lentigo), заколками для волос (discriminale, discerniculum), париками (galerum, galericulum)
Description:Ëàòèíñêî-ðóññêèé ñëîâîîáðàçîâàòåëüíûé ñëîâàðü: Îê. 20 000 ñëîâ / Àâò.-ñîñò. Ã. Âñ. Ïåòðîâà. — Ì.: ÎÎÎ «Èçäàòåëüñòâî Îíèêñ»: ÎÎÎ «Èçäàòåëüñòâî «Ìèð è Îáðàçîâàíèå», 2008. — 704
