Table Of ContentΦ ИЛОСОФС КО Ε Η АСЛЕДИ Ε \φ
ТОМ 103
Джон
л о кк
С О Ч И Н Е Н ИЯ
В Т Р ЕХ Т О М АХ
ТОМ 3
А К А А Е М ИЯ Н А Ѵ К С С СР
И Н С Т И Т УТ философии
И З А А Т Е Л Ь С Т ВО
« мысль »
М О С К ВА — І 9 88
БК Б 87. 3
Л 73
РЕДАКЦИИ
ФИЛОСОФСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
ИЯ ГЕЛЛОИ:КИДРЕЕРС
д.ака | М. Б. МИТ И H | ()ьлетадесдерп, -др с.олиф ук анВ. В. СОКОЛОВ
(м.аз )ялетадесдерп, д.нак с.олиф ук анВ. А. ЖУЧКОВ (ый нечуеркес
)ьрат, -др с.олиф ук ан В. В. БОГАТОВ, -др с.олиф ук ан А. Я.
ВОЛОДИН, -др с.олиф ук анА. В. ГУЛЫ Г А, .лч-р.ок АН СР ССД. А.
КЕРИМОВ, -др с.олиф ук ан В. И. КУЗНЕЦОВ, -др с.олиф ук анГ Г.
МАЙОРОВ, -др с.олиф ук анX. Н. МОМДЖЯН, -др с.олиф ук анИ. С.
НАРСКИЙ, -др д.ирю ук анВ. С. НЕРСЕСЯНЦ, д.ака Т. И. ОЙЗЕРМАН,
-др с.олиф ук анВ. Ф. ПУСТАРНАКОВ, -др с.олиф ук анМ. Т. СТЕПА
НИНЦ, -др с.олиф ук ан А. Л. СУББОТИН, .лч-р.ок АН СР СзУ
М. М. ХАЙРУЛЛАЕВ
ры откя:аиндаедзРи
И. С. НАРСКИЙ, А. Л. СУББОТИН
ор ткадеРль еи тива,амтосто с
ий ор нтачвеамирп
А. Л. СУББОТИН
од вереПго ос ксйилгнаи го окснитал
Ю. М. ДАВИДСОНА, Е. С. ЛАГУТИНА, Ю. В. СЕМЕНОВА,
//. Л. ФЕДОРОВА и р.д
„ 0302010000-091
Л 004(01)-88 ™"Д Н°СИ *
ISBN 5-244-00084-5
ISBN 5 — 244 — 00085 — 3 © во тсьлетадзИ«»ьлсыМ. 1988
ты ыпо
О НЕ ОКАЗ ДЫ ОРИРП
I.ЕТ УВТСЕЩЫЙ УНЛИ СНЕВТСП,ИВЦАНРИНРП
ЛИ ИОН КАЗЫ?ДОРИРП А,ДЕТ УВТСЕЩУС
Я уверен, то ч среди тех, то к признает необходимость
-както осознать шу ан жизнь и ит рев в существование того,
то чзаслуживает называться добродетелью ли и пороком, не
найдется ни одного, то к бы не пришел к убеждению в су
ществовании бога, ибо он всюду являет свое присутствие
и ак к бы предстает пред людским ом розв и во всей строй
ти сон и неизменности природы, и в многочисленных при
мерах чудес в прошлом. Исходя из этой предпосылки,
а сомневаться в ей н ло ыб бы нечестиво, т. е. предполагая,
то ч существует некая руководящая ом рим ая шсыв сила,
заставляющая бо ен но чев вращаться, землю — оставаться
неподвижной1, звезды — сверкать, положившая предел
даже неукротимому ю,ром предписавшая каждому роду
растений порядок и мя ерв цветения и роста, подчиняясь
ле ов ой роток се в живые существа ют еми свои законы рож
дения и жизни, и нет во ей св вселенной ничего ль отс не
устойчивого и неопределенного, то ч бы не признавало точ
ых н и определенных законов собственного существования,
соответствующих природе каждого,— исходя, повторяю,
из всего этого, можно, ак к не м кажется, с ым нлоп основа
ем ин задать вопрос, неужели же ко ьлот ек волеч — не в за
а,нок совершенно независим, неужели он явился в ир м со
вершенно бессмысленно, без закона, без каких-либо норм
своей жизни? В это трудно ть иревоп всякому, то к раз
ял лшым о всемогуществе господа, о всеобъемлющем со
гласии го есв да ор человеческого всегда и повсюду, нако
нец, о себе самом и о своей совести. Однако, прежде ем ч
обратиться к самому закону и к ем т аргументам, ми ыроток
доказывается го е существование, не м представляется це
лесообразным рассмотреть се в те разнообразные наимено
вания, ми ыроток его обозначают.
Прежде всего это то самое моральное благо, ли и «до
стойное» (honestum), ое роток с им кат усердием искали
1* 3
и столь громко прославляли некогда философы, особенно
стоики. Сенека утверждает, что это единственное благо,
которым должен довольствоваться человек, и что оно об
ладает таким великолепием, такой красотой, что даже ис
порченные пороками люди признают его и, избегая его, все
же одобряют.
Во-вторых, его называют «здравым разумом» (recta ra
tio), на который претендует всякий считающий себя чело
веком. то Э вокруг него с таким ожесточением сражаются
разнообразные группки, каждая из которых предъявляет
на него свои права. Под «разумом», как я полагаю, здесь
следует понимать не интеллектуальную способность, фор
мирующую наши рассуждения и осуществляющую дока
зательства, а некие определенные практические принци
пы, из которых проистекают все добродетели и вообще все,
что необходимо для формирования подлинной нравствен
ности. Все, что выводится из этих принципов, по праву на
зывается согласным со «здравым разумом».
Другие, и их большинство, называют его законом при
роды, понимая под этим такой закон, который каждый мо
жет открыть для себя только с помощью того светоча, ко
торый вложила в нас природа, закон, которому каждый
считает необходимым подчиняться во всем и искать в нем
основания своего поведения; это как раз и есть знаменитое
требование «жить согласно с природой», столь часто по
вторяемое стоиками.
Этот закон, обозначаемый указанными наименования
ми, следует отличать от естественного права, ибо право со
стоит в том, что мы имеем возможность свободно распоря
жаться какой-либо вещью, тогда как закон есть то, что по
велевает или запрещает нам делать нечто.
Следовательно, этот закон природы может быть описан
как проявление божественной воли, познаваемой благода
ря светочу природы, указывающее нам, что согласуется
и что не согласуется с разумной природой, и тем самым
повелевающее нам нечто или запрещающее. Менее пра
вильно, как мне кажется, некоторые называют его дикта
том разума. Ведь разум не столько устанавливает и дикту
ет нам этот закон природы, сколько исследует и открывает
его как освященный высшим могуществом и вложенный
в наши сердца; он не создатель, а толкователь этого зако
на, ибо не хотим же мы, умаляя достоинство верховного
законодателя, приписать разуму установление того закона,
который он лишь ищет; ведь разум, будучи лишь способ
ностью нашего духа и частью нашего существа, не может
4
устанавливать для нас законы. Отсюда совершенно ясно,
что этот закон природы содержит в себе все необходимое
для того, чтобы быть законом. Ибо, во-первых, это прояв
ление высшей воли, в чем, по-видимому, и состоит фор
мальное основание закона. Каким же образом становится
он ведомым роду человеческому, мы рассмотрим, быть мо
жет, позднее в другом месте. Во-вторых, он предписывает,
что должно и чего не должно делать, а это и есть собствен
ный признак закона. В-третьих, он обязывает людей, ибо
содержит в себе все, что формирует обязательство. Ведь
хотя он не обнародуется так, как это происходит с госу
дарственными законами, однако он достаточно известен
людям (что и достаточно), поскольку его можно познать
с помощью одного лишь светоча природы. При этих усло
виях в существовании такого рода закона нас убеждают
следующие аргументы.
Первый аргумент может быть извлечен из свидетельст
ва Аристотеля в «Никомаховой этике» (кн. 1, гл. 7), где он
говорит, что «специфическая функция человека — де
ятельность души в согласии с разумом»2 Доказав сначала
на ряде примеров, что у каждой вещи есть специфическая
функция, он задается вопросом, какова она у человека;
рассмотрев все действия живого и чувствующего организ
ма, являющиеся общими у человека с остальными живыми
существами и растениями, он приходит к правильному
выводу, то ч обязанность человека состоит в деятельности
согласно разуму и человек обязан делать то, что диктует
ему разум. Точно так же в 7-й главе V книги, разделяя
право на гражданское и естественное, он говорит, что «по
литическое право делится на естественное право и на
установленное законом, естественное же право повсюду
обладает одинаковой силой»3. Отсюда он приходит к пра
вильному заключению, что существует некий закон при
роды, поскольку существует некий закон, имеющий силу
повсеместно.
Здесь кто-нибудь, возражая против существования за
кона природы, может сказать, что его не существует вооб
ще, поскольку го е нельзя нигде обнаружить: ведь боль
шинство людей живет так, как будто вообще не существует
никакого рационального основания жизни и не существует
никакого признаваемого всеми закона; более того — имен
но в этом вопросе люди, по-видимому, более всего расхо
дятся между собой. Ведь если бы существовал познавае
ый м благодаря светочу разума закон, то как же получает-
5
ся, что все люди, хотя они и обладают разумом, не знают
этого закона?
Мы ответим, во-первых, ведь и в гражданских делах из
того, что слепой не может прочитать закон, выставленный
в общественном месте, или подслеповатый делает это
с трудом, человек же, занятый другими делами, не имеет
времени, а ленивый или праздный не хочет поднять глаза,
дабы прочитать закон и узнать из него, в чем заключаются
его обязанности, отнюдь не следует, будто этого закона не
существует или он не опубликован. Я исхожу из того, что
природа всех наделила разумом, и утверждаю, что су
ществует закон природы, познаваемый разумом. Однако из
этого не обязательно следует, что он известен каждому.
Ведь одни не прибегают к этому свету, предпочитая мрак,
и не хотели бы увидеть самих себя, а ведь даже само солн
це указывает путь, по которому следует идти, лишь тем,
у кого открыты глаза и кто готов отправиться в путь. Дру
гие, воспитанные в пороках, плохо отличают достойное от
недостойного, потому что дурной образ жизни, укоренив
шийся с течением времени, выступает в чужестранных
одеждах и дурные нравы разрушили сами принципы.
У третьих же от природы умственные способности слиш
ком слабы для того, чтобы они могли раскрыть эти тайны
природы. Ведь как мало тех, кто в повседневных делах или
в вещах достаточно легких для познания признавал бы
власть разума и следовал бы его водительству. Наоборот,
отступая с правильного пути под натиском аффектов, либо
по беззаботности и небрежению, либо испорченные своим
образом жизни, они следуют не тому, что диктует разум,
а покорно подчиняются соблазнам удовольствий или пове
лениям дурных страстей. Как мало в государстве тех, кто
знал бы законы своей страны, хотя они и обнародованы
и выставлены в общественных местах, их легко прочитать
и узнать, благо они у всех перед глазами! Насколько же
меньше тех, кто способен прочитать сокровенные и тайные
законы природы! Здесь, стало быть, нужно обращаться не
к большинству, а к более мудрым и прозорливым.
Мы ответим, во-вторых, что хотя и сами разумные люди
далеко не во всем согласны между ой бос относительно то
го, что такое закон природы, в чем заключаются его точные
и известные требования, отсюда, однако, не следует, будто
закона природы вообще не существует. Напротив, отсюда
с еще большей необходимостью вытекает существование
подобного закона, поскольку все с таким ожесточением
спорят именно о самом законе. Подобно тому как, говоря
6
о государстве, мы сделаем неправильный вывод, что не су
ществует вообще никаких законов, поскольку у разных
юристов мы встретим разные их толкования, так и в этике
будет неправильным вывод о том, что не существует ника
кого закона природы, поскольку в разных местах этот за
кон понимается по-разному. Наоборот, отсюда с большей
настоятельностью следует существование закона, посколь
ку о самом законе все придерживаются одинакового мне
ния, расходясь лишь в его толковании, поскольку все при
знают существование от природы дурного и хорошего. Но
это следует рассмотреть более глубоко, когда речь пойдет
о способе познания данного закона.
Другим аргументом, доказывающим существование за
кона природы, может послужить человеческая совесть,
а именно принцип: «Никто, окажись он судьей самому се
бе, не оправдает себя за совершенный проступок»4. Ибо
тот суд, который каждый вершит над самим собой, свиде
тельствует о существовании закона природы. Ведь если бы
закона природы, подчинения которому требует от нас наш
разум, не существовало, то как бы могла совесть тех, кто
не признает и не подчиняется велениям никакого иного
закона, управляющего ими и обязывающего их, выносить
все же приговор собственной жизни и нравам, оправдывая
их или осуждая? Но закон этот не писаный, а естест
венный.
Третий аргумент выводится из самого устройства этого
мира, в котором все остальное во всех своих действиях
подчиняется определенному закону, определенному спосо
бу организации, отвечающему его природе, ибо то, что
указывает каждой вещи ее форму, способ и меру сущест
вования и функционирования, и есть закон. «Все то, что
происходит в сотворенных вещах, есть материя вечного
закона»,— говорит Аквинат5, и если, по словам Гиппокра
та, «каждая вещь и в большом и в малом исполняет предо
пределенную ей судьбу»6, то ничто, даже самое великое,
никогда не отступает от установленного ему закона. А если
это так, то невероятно, чтобы только человек был свободен
от законов, тогда как все остальное подчиняется им; нет,
он также имеет установленный для него соответствующий
его природе способ поведения; да и не отвечало бы муд
рости первого творца — создать совершеннейшее, не зна
ющее покоя живое существо, наделить его мыслью, созна
нием, разумом и всем, что необходимо для деятельности,
наделить гораздо изобильнее, чем всех остальных, и не
определить ему никакого дела или создать человека спо-
7
собным понимать закон только затем, чтобы не подчинять
ся никакому.
Четвертый аргумент мы можем извлечь из самого у^с
ществования человеческого сообщества; ведь без такого
закона у людей не может существовать никакого общения
или единения, ибо существуют два основания, на которые^
как известно, опирается человеческое общество: опреде-
ленная форма государства и организации правления
и верность договору. Без этого рушится всякое челове
ческое общество, точно так же, как рушится все, если
уничтожить закон природы. Действительно, как может
выглядеть государство, какие были бы в нем порядок и бе
зопасность, если бы та часть граждан, которая способна
причинить наибольший вред, имела бы возможность вер
шить все дела по собственному произволу, если бы высшая
власть получила бы неограниченную свободу действий?
Ведь поскольку правители, которым принадлежит право
по собственному произволу создавать и изменять законы
и вершить все своею властью (ведь они владыки над
остальными), не связаны и не могут быть связаны ни
собственными, ни чужими законами, в каком бы положе
нии оказалось человечество, если бы не существовал иной,
высший закон, которому они должны повиноваться, в чем
заключались бы преимущества общества, если бы люди
объединялись в государства только затем, чтобы оказаться
более удобной добычей для чужого могущества? Да и по
ложение правителей оказалось бы не лучше положения
подданных, если бы не существовало никакого закона
природы, без которого невозможно удержать народ в по
виновении законам государства. Ведь законы, установлен
ные в государствах, обязывают не сами по себе, не своим
авторитетом, не как-либо еще, но именно в силу закона
природы, повелевающего повиноваться вышестоящим
и блюсти гражданский мир; более того, без такого закона,
силою оружия правители, быть может, и могли бы прину
дить толпу к повиновению, но не могли бы обязать ее
к этому. Без закона природы рушится и второе основание
человеческого общества — верность договорам и соглаше
ниям: было бы бессмысленным ожидать, что человек оста
нется верным соглашению только потому, что он нечто
обещал, в то время как ему предлагаются более выгодные
условия, если бы обязательство исполнить обещанное не
исходило от самой природы, а не от человеческой воли.
Пятый аргумент сводится к тому, что без закона при
роды не может быть ни добродетели, ни порока, ни хвалы
8
