Table Of ContentВ. ФОМИН
КИНО
и
ВЛАСТЬ
Советское кино: 1965-1985 годы
Документы, свидетельства, размышления
«МАТЕРИК»
Москва 1996
ББК 85.37
Ф76
Ответственный редактор А.А.Нуйкин
Редактор раздела «Голоса. Как это было» Л.Ф.Закржевская
Научно-вспомогательная работа И.В.Изволова
Рецензенты:
В.П.Демин, В.М.Вильчек, Л.Х.Маматова - 1990 г.
Н.М.Зоркая, И.И.Рубанова, В.И.Божович - 1995 г.
4910000000-04
Ф Без объявл.
ОБ8(03)-9б
ISBN 5-85646-028-4 © В.И.Фомин, 1996 г.
Виктору Демину посвящается
ПОГРУЖЕНИЕ В ТРЯСИНУ:
ДУБЛЬ ВТОРОЙ
История нашего кино все еще остается окутанной пеленой красочных
легенд и изрядно нарумяненных мифов. В тени великих фильмов и дос
тойнейших имен, за впечатляющим фасадом творческих озарений и
художественных открытий, признанных всем миром, скрывается подлин
ная биография отечественной киномузы. Великая. Горькая. Подчас невы
носимо страшная. И не без мутных пятен позора.
Чего же все-таки больше: побед или потерь? Света или мрака?
В прежние времена такой вопрос даже и не возникал. Какие-такие
потери?! Какой еще мрак и трагизм?! Мы жили в победно-наступатель
ном мире, где развитие всего и вся мыслилось только по восходящей.
Соответственно, единственной мерой такого неуклонного движения толь
ко вверх и только вперед сподручнее всего надлежало считать исключи
тельно победы, триумфы, свершения.
Оные у нас всегда держались на виду. Образцово-показательные кино-
ВДНХ, воспевавшие триумфально-победный путь советского кино, воз
водились не единожды. Конечно, иные славные триумфы и взлеты нашей
киномузы почитались таковыми не только по казенной необходимости и
разнарядке сверху. Многие фильмы и многие мастера были чтимы, нежно
и пламенно любимы совершенно искренне, по велению души. И любимы,
и почитаемы, и даже боготворимы совершенно заслуженно. У нас,
действительно, было великое кино!
И тем не менее семидесятилетний марш нашей киномузы под красным
знаменем, с «Лепиным в башке» и партбилетом у сердца дает повод не
только для восхищения и гордости. Слишком уж дорого пришлось
заплатить за эти священные атрибуты. Слишком уж велики и невоспол
нимы потери, понесенные «важнейшим из искусств» в заботливых
объятьях краснозвездного режима.
Естественно, что потери и жертвы никто никогда не считал. И уж тем
более не брались они в расчет при подведении итогов. В семиотической
системе большевизма минусовые знаки и значения принципиально отсут
ствовали. Все негативные последствия победного шествия социализма
про1раммно, в упор не замечались. «Лес рубят - щепки летят».
Эта книга - об этих самых «щепках». И только о них.
Пришла пора, наконец, разобраться, выяснить, узнать, что на самом-
то деле в нашем кино значилось под категорией той самой пресловутой
щепы. Пришла пора хотя бы прикинуть, сколь именно наработали тех
самых «отходов», когда столь героически рубили «лес». Может, ив самом
деле, не о чем тужить?
3
Короче говоря, эта книга - о советской киноцензуре. Типологии
запретов. Тайных и явных механизмах работы. Исполнителях. Масштабах
инквизиторской деятельности. И, конечно же, - о жертвах.
***
Столь однобокой книга получилась не сразу. Задумывалось совершенно
нормальное, обычное исследование в общем цикле прочих работ НИИ
киноискусства, посвященных истории отечественного кино. Предстояло
написать коллективную работу о кинематографе брежневской эпохи, где
намечалось множество самых разнообразных тем и аспектов. Проблема
цензуры была всего лишь одним из второстепенных разделов, который
планировался к тому же в более чем скромном объеме.
Все вышло иначе. И не по моей воле. Практически все основные главы
и фрагменты нашего бывшего коллективного исследования было решено
издать отдельно, что вскоре и было исполнено*.
Что же касается моей собственной работы об идеологии и механизмах
отечественной киноцензуры, то под напором неожиданно открывшегося
и поистине неохватного материала она стала разрастаться и получила
статус уже автономного исследования. В свою очередь от нее позднее
«отпочковался» еще и дополнительный цикл более локальных исследо
ваний, посвященных феномену «полочного» кино.
***
Решение написать новую историю советского кино было принято в
НИИ киноискусства еще на заре перестройки. Идею эту принес в институт
и энергично отстаивал наш тогдашний новый директор Александр
Михайлович Адамович. В целесообразности такого замечательного начи
нания вроде бы и никто не сомневался. Открыто, по крайней мере, никто
не возражал. И тем не менее, когда стали выяснять, кто же именно
возьмется за столь необходимую вроде бы работу, пламенных энтузиастов
что-то не понабежало.
Я, будущий автор этой книги, тоже отбрыкивался и отнекивался, как
мог. Во-первых, более отдаленные эпохи «разобрали» как-то быстрее и
намою долю остались уже только застойные брежневские годины. А сно
ва возвращаться туда, в эти столь невеселые, тягостные времена ужасно
не хотелось. На дворе тогда ведь уже вовсю гуляли новые ветры. Шумно,
ярко, обещающе прошел знаменитый V съезд Союза кинематографистов.
Всюду - пусть робко, пусть непоследовательно - уже начинала брезжить
какая-то новая жизнь, иная реальность. Уже вовсю кипели страсти по
поводу «модели» - планов глобальной перестройки нашего кинематогра
фа. Стали появляться первые, подчас весьма странные, ростки нового
кино. Вот бы и понаблюдать за всем этим - новым, живым, озадачиваю
щим. А тут, не успев даже мало-мальски отдышаться от прежних времен,
снова поворачивай назад?
* См. специальный выпуск «Киноведческих записок» (N° 11).
4
Снова - теперь уже в научных целях, а стало быть, еще глубже, еще
основательнее погружайся в жуткое, бездонное болото тотальной лжи,
лицемерия, перевернутых ценностей? Эпоха застоя - дубль второй. Да за
какие грехи?!
И уж тем более не вдохновлял тот конкретный предмет, тема, матери
ал, которым предстояло заниматься. У всех темы как темы, а мне до
сталось черт-те что! Органы государственного управления кинемато
графом, партийное руководство, система идеологического контроля-т.е.
заведомая казенщина, мертвечина, гнусь.
В довершение всего даже сам маршрут моего повторного возвращения
в брежневскую эпоху оказался еще и в буквальном смысле самым пыль
ным. Коллеги принялись пересматривать фильмы этого времени, пере
читывать старые книги и журналы, а мне же предстояло спуститься в мрач
ные. темные, душные подвалы, где в основном тогда и располагались
архивы кинематографического ведомства. По доброй воле сам бы я в эти
подземелья никогда не полез. Решительно советовал сделать это и в конце
концов убедил - Алесь Адамович.
Признаться, приступал я к изучению этого необозримого царства
архивных папок с большим сомнением в душе. Ну что нового могут сказать
какие-то пропылившиеся казенные бумаги тому, кто сам пережил эти
удушливые, безнадежные годы, собственными глазами видел, как распи
нали наше кино?
Сказали!
Первый же случайно попавшийся на глаза документ из взятой со стел
лажа наугад папки ударил словно током. То был перечень обязательных
поправок, которые по распоряжению комитетского чиновника надлежа
ло внести Василию Шукшину в его последний фильм «Калина красная».
Между тем, случилось так, что в свое время именно мне довелось воочию
наблюдать реальные последствия той госкиношной писульки. Я сам
своими глазами видел, как буквально умирал, таял на глазах Шукшин,
сбежавший из больницы, чтобы исполнить навязанные «исправления» и
тем самым спасти картину от худшего. «Калина красная» была уже вся
порезана, а самому автору надо было немедленно возвращаться в боль
ницу. Но он боялся оставить фильм в «разобранном» виде, чтобы как-то
«зализать», компенсировать нанесенные раны, хотел сам осуществить
чистовую перезапись. Смены в тонстудии казались нескончаемыми - по
двенадцать и более часов в сутки. Но буквально через каждые два-три часа
у Василия Макаровича начинался очередной приступ терзавшей его
болезни. Он становился бледным, апотоми белым какполотно, сжимался
в комок и ложился вниз лицом прямо на стулья. И так лежал неподвижно
и страшно, пока боль не отступала. Он стеснялся показать свою слабость,
и его помощники, зная это, обычно уходили из павильона, оставляя его
одного. Тушили свет и уходили.
Сидели в курилке молча. Проходило минут двадцать-тридцать. Из
павильона выходил Шукшин. Все еще бледный как смерть. Пошатываясь.
Как-то виновато улыбаясь. Тоже курил вместе со всеми. Пытался даже
5
шуппъ, чтобы как-то поднять настроение. Потом все шли в павильон. И
снова приступ...
А жить этому талантливейшему русскому художнику оставалось всего-
то ничего. Полгода с хвостиком. Месяц-полтора из этого своего «послед
него срока» терзаемый болезнью человек вынужден был потратить на то,
чтобы курочигь, разрушать свой последний фильм по предписаниям ко
митетского чинуши и одновременно придумывать, находить какие-то
спасительные ходы, дающие возможность хоть как-то сгладить, замаски
ровать последствия вынужденных разрушений...
Следующий документ, который оказался тогда у меня в руках, тоже
прозвучал как крик. Потом их были тысячи и тысячи. Аккуратно под
шитые в одинакового мышиного цвета папки, разложенные по основным
разделам госкиношного царства, они поведали о том, что время, которое
мы пережили и про которое мы знали, казалось бы, абсолютно все, на
самом деле было куда более страшным и удушливым, чем нам это тогда
представлялось.
Редакторские заключения, стенограммы, приказы, ведомственная пере
писка и прочие жанры управленческого искусства в каких-то случаях
помогли восстановить недостающие звенья в историях, мне уже более или
менее известных, в других случаях дали возможность разглядеть истинную
подноготную событий, кои в свое время воспринимались нами совсем
иначе. Открылись и явления абсолютно тайные, о коих мы не только не
знали, но и не могли знать.
Работа, за которую я взялся чуть ли не из-под палки, оказалась
потрясающе интересной, дала возможность шагнуть в неведомое, закры
тое, закулисное пространство истории нашего кино. ***
***
Очень быстро передо мной встал вопрос: как распорядиться вдруг
открывшимися богатствами? Тем более, что в руках, кроме несметного
числа архивных документов имелись еще и километры магнитофонной
ленты, запечатлевшей воспоминания многих кинемато1рафистов о минув
шей эпохе. Лучше всего было бы, наверное, сложить из этих материалов
десяток томов, издав документы как таковые в их максимально полном
виде, не опуская ни единого абзаца и избегая сколь-нибудь активной их
интерпретации. Но именно этот наиболее оптимальный вариант был
заведомо для нас исключен - финансовые возможности не позволяли о том
даже грезить.
Поневоле пришлось прибегнуть к сверхжестокому отбору документов
и поиску некой компромиссно-усредненной формы изложения, сочетаю
щей элементы киноведческого исследования с собственно публикацией
документальных материалов.
Конечно, документы и свидетельства, составляющие книгу, заслужи
вали и более углубленного анализа и куда более полного комментирования.
Тем не менее я совершенно сознательно ограничил количество и объем
6
своих авторских «вторжении» и ремарок с тем, чтобы как можно больше
высвободить печатного пространства для самих документов.
Признаться честно, мне было трудно сохранить в своем изложении
олимпийское хладнокровие и непоколебимую сдержанность, столь не
обходимые для исторического исследования. Все-таки речь в книге идет
не о какой-то седой древности, не о временах Тутанхамона. Мне поневоле
пришлось стать историком киноэпохи, в которой я сам прожил боль
шую часть своей жизни. Где-то этот живой, непосредственный опыт
свидетеля, очевидца, а порой и прямого участника описываемых событий
существенно помогал автору-историку. Но часто и мешал, буквально
толкал под руку в тех самых местах, где, по-видимому, следовало быть
особенно сдержанным и хладнокровным. Но что делать! Мне довелось
своими глазами увидеть слишком уж много изувеченных и изломанных
судеб. Слишком уж часто воочию приходилось наблюдать, как талант
ливейших людей мордуют, втаптывают в грязь, мучают только потому,
что их талант, замыслы, творческая фантазия необязательного для всех
красного цвета.
Совсем забыть и великодушно простить все это сегодня тем более
нелегко, что сами-то бывшие начальники и вершители судеб отечествен
ного кино, оставившие столь неприглядный след в его истории и в био
графиях конкретных мастеров, отнюдь не склонны к акциям даже по
казного раскаяния. Ни один не рухнул на колени, не сказал ни едино
го покаянного слова. Наоборот: лгали тоща и продолжают лгать теперь,
не стесняясь с экранов телевидения, со страниц газет и журналов рас
сказывать трогательные истории о том, как в свое время они берегли и
холили хрупкие таланты великих кинохудожников, как, рискуя парт
билетами, кабинетами, всей будущей своей карьерой героически защи
щали Тарковского, Шукшина, Муратову от вышестоящего партийного
руководства.
И тем не менее хочу заверить читателя, что у меня и в мыслях не было
кого-то «очернять», специально выискивать и подбирать какой-то особый
«компромат». Интересовала и увлекала как раз прямо противоположная
задача: перерывая горы казенных бумаг, более всего времени пришлось
потратить именно на то, чтобы обнаружить свидетельства сопротивления
навязываемым временем обстоятельствам, отыскать примеры художничес
кой, гражданской стойкости, принципиальности, благородства. И такие
документы нашлись! Читатель их увидит и оценит. Но что делать, если
попутно открылось и другое: беспринципность, предательство, слабоду
шие перед лицом всесильной власти. Так что же, закрыть на это глаза,
опять «деликатно» промолчать?
Но ведь весь наш предшествующий горький и позорный опыт, все
безнадежное наше сегодняшнее положение просто вопиют о том, что и
погружались и погружаемся в гибельную трясину именно потому, что
общество не имело возможности знать о себе настоящую правду. Помня
об этом горьком уроке и веря, что только через очищение правдой лежит
путь к спасению и возрождению, я и создавал эту книгу.
7
P.S. 1996 г.
Моя работа над рукописью этой книги была закончена в мае 1990 года,
в капээсэсные времена, когда государственный флаг над нами был еще
красным. С той поры события развивались так стремительно и не
предсказуемо, что кажется, будто минуло уже несколько исторических
эпох. Прежний режим рухнул. Не стало «могучего и непобедимого»
СССР. Было радостно возвещено рождение новой, независимой, демо
кратической России.
Но хотя за эти сумасшедшие годы все в стране, наверное, уже раз
десять успело перевернуться с ног на голову, рукопись моей работы
так и не стала книгой. После смерти АЛдамовича работа над ней
была прекращена, а в 1995 году, когда вновь нависла красная угроза,
набор рассыпали. Наверное, у первого для нас исследования о советской
киноцензуре и не могло быть какой-то иной, более легкой и лучезарной
судьбы...
Я надеюсь все же, что моя уже далеко не девственно юная работа
не устарела. Как-никак, ее основу составляют документы и свиде
тельства, а уж им-то теперь вовек не состариться. Они лишь могут
потерять свой непосредственно актуальный характер. Но судя по
тому, как специфически и причудливо складывается новейшая история
нашего отечества, этаутрата актуальности, увы, моей работе никак
не грозит. Кажется, даже наоборот. Когда в конце 80-х я писал эту
книгу, она была направлена против самой госвласти, которая хоть и
сдавала позиции, но еще и была достаточно крепка. В нынешней же
ситуации критический запал книги сам собой развернулся в иную
сторону - пафос ее противоречит прежде всего достаточно рас
пространенным общественным настроениям. Кинематографисты, ко
торые на своем знаменитом V съезде одними из первых в стране начали
организованное наступление на прежний режим, сегодня столь же
дружно и не менее страстно ностальгируют по благословенным
генсековским временам. Впрочем, девичья память оказалась не только
у значительной части одного кинематографического сословия.
Последствия разрушения социализма оказались для всего народа
России в чем-то гораздо тяжелее даже самого социализма. И недаром
отечественные коммунарии, которым, казалось бы, сама история на
несла совершенно непоправимый и окончательный удар, так прио
бодрились и уже снова было изготовились стать у руля государствен
ной власти.
Должен также сообщить читателю, что, хотя работа над руко
писью была завершена еще к весне 1990 года, исследования по теме
продолжались буквально все последующие годы. Собирались новые
материалы и свидетельства, велась работа в архивах, двери которых
смогли хотя бы приоткрыться только после августа 1991 года. Весь
этот продолжительный дополнительный труд лишь подтвердил все
прежние мои выводы и оценки. Поэтому я и не счел возможным, вносить
в свою прежнюю рукопись какие-либо принципиальные изменения.
8
Добавлена лишь новая глава в раздел «Противостояние», куда включе
ны документы из бывшего архива ЦК КПСС, прежде для меня абсолют
но недоступного.
Рождению этой книги помогали многие. Но она скорее всего просто
не состоялась бы, если бы не самая активная поддержка Елены Нико
лаевны Гусевой - завархивом Госкино СССР.
Хотя издание этой книги и затянулось на шесть лет, она тем не
менее все равно в какой-то степени «работала» все эти годы благодаря
тому, что многие периодические издания протянули мне руки и сумели
опубликовать значительные фрагменты рукописи. Поэтому хочу вы
разить свою благодарность и признательность редакциям журналов
«Искусство кино», «Экран», газеты «Экран и сцена» и персонально моим
первым редакторам и издателям - Ефиму Левину, Виктору Демину,
Елене Стишовой, Наталье Басиной и Елене Уваровой, Евгении Тирда-
товой и многим-многим другим.
Я должен также особенно низко поклониться Климу Лаврентьеву и
Армену Медведеву, которые в самый тяжелый и безнадежный для книги
момент, по сути дела, спасли ее, взяв всю ответственность за ее
издание лично на себя. Спасибо!
