Внешняя политика России накануне Февральской революции. 1916 - февраль 1917 г

314 Pages·6.308 MB·Russian

by  Васюков В.С.

АКАДЕМИЯ НАУК СССР
Институт истории СССР
В.С.Васюков
В Н Е Ш Ш ПОЛИТИКА
РОССИИ
накануне Февральской
революции
1916-февраль 1917г.
Ответственный редактор
академик А. Л. НАРОЧНИЦКИЙ
е
Москва «Наука» 1989
ББК 63.3(2)524
В20
Рецензенты:
член-корреспондент АН СССР Ю. А. ПИСАРЕВ,
доктор исторических наук В. И. ПЕТРОВ
Васюков В. С.
В20 Внешняя политика России накануне Февральской рево­
люции. 1916 — февраль 1917 г. — М.: Наука, 1989. — 312 с.
ISBN 5-02-009476-5
На большом фактическом материале автор рассматривает узловые аспекты
внешней политики царизма на последнем этапе его существования; содер­
жание внешнеполитической программы, связь внешней и внутренней поли­
тики, борьбу классов и партий по вопросам внешней политики и др.
Для специалистов-историков.
151-89-1 ББК 63.3(2)524
ISBN 5-02-009476-5 © Издательство «Наука», 1989
ВВЕДЕНИЕ
История внешней политики России в годы первой мировой
войны разработана в советской историографии явно недоста­
точно. Еще менее изучена соответствующая проблематика,
связанная с кануном Февральской революции, хронологически
условно обозначаемым 1916 — началом 1917 г. Объясняется это
рядом причин, одной из которых является, очевидно, отсутствие
публикаций архивных документов с апреля 1916 по февраль
1917 г., если не считать отдельных тематических сборников и неко­
торых разрозненных публикаций в «Красном архиве». Известная
документальная серия «Международные отношения эпохи импе­
риализма» обрывается мартом 1916 г. Другая причина кроется,
на наш взгляд, в широком распространении в свое время таких
концепций, как концепция о полуколониальной зависимости
царской России от западных держав, концепция «двух загово­
ров», наложивших определенный отпечаток на выбор исследова­
тельских тем, характер и возможности изучения предфевральского
периода внешнеполитической истории России, В последние годы
картина меняется. Внешняя политика царизма накануне второй
русской революции привлекает все большее внимание исследо­
вателей в плане как комплексного охвата проблемы, так и разра­
ботки отдельных аспектов. Причем интерес к таким исследова­
ниям проявляют не только специалисты, занимающиеся внешне­
политической проблематикой, но и историки общего профиля.
Касаясь историографии внешней политики России в канун
второй русской революции, следует заметить, что многие из
вопросов, относящихся к названной теме, являются «сквозными»
для всего периода войны от ее начала до крушения самодержа­
вия. Среди них, в первую очередь: цели войны и средства к их
достижению; место и роль России в системе Антанты; отношения
царского правительства с союзниками по вопросам ведения
войны, совместные военно-политические и дипломатические
акции, финансово-экономические отношения с державами Согла­
сия и проблемы военных поставок; решения и соглашения о бу­
дущих территориальных разделах и сферах влияния; забота о
расширении и консолидации антантовской коалиции и недопу­
щение роста рядов вражеского лагеря; политика в отношении
нейтральных государств, поддержание торгово-экономических
и политических связей с ними; отношение классов и партий
России к задачам ведения войны, к внешнеполитическим планам
и замыслам царизма и его союзников и некоторые другие.
Полнота отражения этих вопросов в советской историографии
далеко не одинакова и по периоду, предшествующему войне,
и по периоду, непосредственно предфевральскому— 1916 г. и по
первым двум месяцам 1917 г.
По широте охвата и глубине разработки перечисленной
проблематики в историографии прежде всего надо указать на
работы Ф. И. Нотовича, А. Л. Сидорова, В. М. Хвостова. Оценка
этих работ содержится в коллективной монографии «Итоги и за­
дачи изучения внешней политики России»'.
Краткий очерк русской внешней политики в пред-
февральский период содержится в книге А. В. Игнатьева^.
В нем очерчены основные направления внешней политики ца­
ризма, место России в системе международных отношений и
в Тройственном согласии; охарактеризован внешнеполитический
курс царизма и его военно-политические цели, отношение раз­
личных политических партий и групп к империалистическим
планам самодержавия; указано на возрастание зависимости
России от союзников; поставлен вопрос о степени этой зависи­
мости и т.д. Особый упор в анализе сделан на отношении ца­
ризма к войне и к сепаратному миру. Однако далеко не все
положения и оценки автора можно признать обоснованными,
особенно по одному из узловых вопросов темы — о намерениях
царизма относительно продолжения войны на заключительной
фазе сушествования самодержавия.
Ряд важных аспектов темы рассматривается в монографии
В. А. Емеца®. Предфевральскому периоду в ней посвящена третья,
заключительная глава. Данное исследование проведено в основ­
ном под углом зрения взаимоотношений России с ее союзника­
ми — главным образом с Англией и Францией — по вопросам
ведения войны. Эту проблему автор считает одной из важнейших
во внешнеполитической истории царской России в годы первой
мировой войны от ее начала и до Февральской революции. Исходя
из этой посылки, основное внимание он обращает на проблемы
коалиционной войны. В частности, им прослеживаются влияние
империалистических противоречий в лагере союзников на ход
войны, противоборство тенденций к объединению и разъедине­
нию военных усилий держав Антанты, обнаружившихся уже на
первом этапе войны, когда тенденция к объединению «явно
подавляется преобладанием ей противостоящей». Обе эти тенден­
ции сказывались, по его мнению, и на последующих этапах
борьбы. В связи с проблемой коалиционной войны рассматри­
ваются характер и степень зависимости России от союзников, а
также зависимость последних от России.
Другим ведущим направлением работы Емеца является
анализ соотношения внешней политики царизма и его военной
стратегии. Главная авторская мысль сводится к тому, что политика
царизма не соответствовала его стратегическим расчетам, или,
другими словами, цели, поставленные перед собой российским
империализмом, не соответствовали тем средствам, которыми он
располагал. Та же идея развивалась в свое время А. М. Зайончков-
ским^, а также А. Л. Сидоровым®. Довольно основательно показайа
в книге роль царской дипломатии в деле привлечения Румынии на
сторону держав Согласия. Подчеркивается также роль внешней
политики царизма, его военных поражений в развитии револю­
ционного процесса в стране, хотя этот аспект затронут в самом
общем плане, без насыщения повествования фактическим мате­
риалом. Несомненным достоинством исследования является стрем­
ление автора учитывать объективные трудности, стоявшие на
пути военного сотрудничества и взаимопомощи держав Антанты,
хотя сделано это весьма робко, скорее лишь намеком, без учета
этих трудностей в конкретном анализе, что и сказалось на
общих выводах, в частности на утверждении о преобладании
разъединительных тенденций над объединительными. В целом
работа В. А. Емеца продолжает и углубляет исследования в
области дипломатии и внешней политики России в годы первой
мировой войны®. В трудах современных военных историков^ внеш­
неполитические сюжеты затрагиваются в самых общих чертах.
Отмечая несомненные достижения в изучении внешней поли­
тики России в преддверии второй русской революции, в первую
очередь русско-французских и русско-английских отношений,
нельзя не признать, что многие важные аспекты темы еще долж­
ным образом не разработаны и не отражены в нашей исторической
литературе. Совершенно недостаточно освещены отношения
России с двумя другими союзниками — Италией и Японией. Отно­
шений с Италией исследователи касаются обычно в самой общей
форме, отношения же с Японией вообще остаются на заднем пла­
не. Исключение составляет исследование С. С. Григорцевича,
в котором, в частности, достаточно обстоятельно освещаются, хотя
и не столь детально, история заключения русско-японского союзно­
го договора 1916 г., а также взаимоотношения двух стран по
вопросам кредитования и военных поставок для русской армии®.
Политика царской России в отношении «малых» союзников осно­
вательно показана в работах Ю. А. Писарева и В. Н. Bинoгpaдoвa^
Слабым местом в историографии внешней политики России
в рассматриваемый период остаются отношения ее со Сканди­
навскими странами, имевшие весьма существенное значение во все
годы первой мировой войны, в особенности русско-шведские отно­
шения. Здесь можно назвать лишь кандидатскую диссертацию
П. Э. Бациса «Русско-норвежские отношения в 1905— 1917 гг.» и
его же статью «Россия нейтральная Норвегия (1914—1917 гг.)»*®,
содержащую краткий очерк русско-норвежских политических и
экономических связей в означенные годы. Подчеркивается стрем­
ление России к сохранению с Норвегией добрососедских отноше­
ний, поддержка ее нейтралитета в европейском конфликте. Имеет­
ся также диссертация Н. В. Степанова, посвященная более узкому
вопросу — об Аландских островах*\ в которой автор затрагивает
в общем плане русско-шведские отношения в предшествовавшие
краху самодержавия месяцы.
Неправомерно «забытой» остается политика России в отноше­
нии Греции, доставлявшей немало забот царской дипломатии,
в особенности в 1916 — начале 1917 г. Эта проблема представлена
в советской историографии, по существу, в трактовке 20-х годов,
содержащейся во вступительной статье Е. А. Адамова, помещен­
ной в сборнике документов «Европейские державы и Греция...
где политика держав Антанты показана несколько односторонне,
без должного учета попыток германского блока втянуть Грецию
в войну против держав Согласия. Нельзя не отметить также, что за
пределами данной публикации остались относящиеся к вопросу
многие важные документы из Архива Внешней Политики России.
Почти не затронута пока политика России в отношении других
нейтральных европейских стран: Испании, Швейцарии, Голландии,
позиция которых (взаимоотношения их с Центральными импе­
риями) не выпадала из поля зрения царской дипломатии. Отноше­
ния царской России с великой заокеанской нейтральной держа­
вой — Соединенными Штатами Америки более или менее обстоя­
тельно показаны в монографии Р. Ш. Ганелина*^, хотя полити­
ческий и дипломатический аспекты этих отношений нуждаются
еще в дальнейшем изучении.
Помимо отмеченных выше «узких мест», в историографии
внешней политики России кануна февраля немало еще спорных
вопросов, разноречивых суждений. В первую очередь здесь нельзя
не указать на отсутствие единства мнений по одному из централь­
ных вопросов темы — по вопросу о внешнеполитическом курсе ца­
ризма накануне Февральской революции. Речь идет о полити­
ческом курсе не в смысле его характера — эта сторона проблемы
давно является азбучной истиной (внешнеполитический курс ца­
ризма был экспансионистским, империалистическим),— а в
смысле отношения правящих кругов к дальнейшему продолжению
войны. Война же, как неоднократно подчеркивал В. И. Ленин,
составляла тогда главное содержание внешней политики втянутых
в нее государств.
В последние годы в этом вопросе выявились три основные точ­
ки зрения. Первая, до недавнего времени преобладавшая в со­
ветской исторической литературе, сводится к тому, что царизм
отказался от лозунга войны «до победного конца» и взял курс на
выход из войны путем сепаратного сговора с Германией. Особенно
отчетливо, согласно данной версии, этот курс обозначился к концу
1916 — началу 1917 г., и если он не завершился сепаратным миром
с блоком Центральных империй, то только потому, что его «упре­
дила» Февральская революция. Эта точка зрения восходит еще к
первым годам становления советской историографии, но с тех пор
она претерпела определенную эволюцию! Вначале намерения ца­
ризма выйти таким путем из войны объяснялись соображениями
внешнеполитического порядка’"^, а затем — соображениями его
внутренней политики: необходимостью подавления революции*^.
Другая точка зрения, диаметрально противоположная первой,
состоит в том, что царизм неизменно следовал курсом продолже­
ния войны до победного конца, руководствуясь соображениями
как внутреннего, так и внешнеполитического порядка*®. Нельзя
не отметить, что аргументация сторонников этого взгляда не во
всем одинакова: имеются расхождения, подчас существенные,
особенно в отношении того, что было определяюш,им в привержен­
ности царйзма этому курсу, какие мотивы удерживали его в войне
против австро-германской коалиции и реальны ли были возмож­
ности к перемене военно-политической ориентации.
Еш.е одна точка зрения в вопросе об отношении царизма к
войне, сформулированная А. В. Игнатьевым (а ранее Э. Б. Генки­
ной)*^, сводится к тому, что накануне Февральской революции
царизм «испытывал серьезные колебания в целесообразности ее
продолжения». Автор поясняет, что представляло эту колеба­
тельную линию во внешней политике не официальное прави­
тельство в лице глав министерств и ведомств, а закулисное — при­
дворная камарилья и ее ставленники, придворные кругиУбеди­
тельных доказательств в пользу данной версии не приведено.
Не подкреплено пока фактическим материалом и утверждение
о том, что тенденция к заключению сепаратного мира с Германией
имела место «в некоторых правительственных кругах и царском
oкpyжeнии»*^. Совершенно ясно, что без правильного, докумен­
тально обоснованного освещения вопроса об отношении царизма
к войне невозможно разобраться в существе важнейших внешне­
политических акций царского правительства, в его отношениях как
с союзными, так и нейтральными государствами.
Не таким уж простым представляется вопрос о роли и месте
России в системе Антанты. Хотя тезис о ее полуколониальной зави­
симости от западных держав давно развенчан, исследователи пока
еще не пришли к однозначному мнению о том, насколько велика
была эта зависимость и в какой мере она сказывалась на само­
стоятельности внешнеполитического курса страны, в том числе
какую роль играла Россия в антигерманской коалиции — одну
из главных или второстепенную? Пока что представления на сей
счет весьма различны. Так, по мнению одних историков, ведущая
роль в Антанте, роль лидера принадлежала Англии^®, по мнению
других, руководящее положение в коалиции занимали Франция и
Англия^\ А в одной из недавних работ Россия вообще характери­
зуется как «второстепенный элемент» Антанты^^. Нередки и
утверждения о «прислужническом» амплуа России в первой ми­
ровой войне. Естественно, что при такой раскладке она попадает
в разряд «руководимой» державы. В связи с этим встречаются
и некоторые другие оценки, вроде той, что русской армии отводи­
лась второстепенная роль («второстепенная задача») — ведение
войны на «истощение» войск противника^^. Между тем «война на
истощение» была, как известно, общей стратегической линией
держав Согласия, противопоставленной германской стратегии
«быстротечной», «молниеносной» войны. Она одинаково проводи­
лась как на Западном (французском), так и на Восточном (рус­
ском) фронте. В конечном счете эта стратегия привела к пораже­
нию Центральных империй, доказав несостоятельность военных
доктрин германского генерального штаба.
Думается, таким образом, что зависимость России от союзни­
ков все еще несколько преувеличивается, недостаточно учиты­
вается взаимная зависимость союзников от России. В трактовке
этого вопроса и по сей день сказывается влияние историографии
прошлых лет. Известный тезис о России как «прислужнице»,
«младшем партнере» западных держав в какой-то мере отражен
в новой формулировке о лидерстве Франции и Англии в Тройствен­
ном согласии. Представляется необходимым привести эту трак­
товку в большее соответствие с ленинскими положениями, в част­
ности с признанием того, что Россия являлась наряду с Англи­
ей и Германией одной из трех «главных величин» в мировой
войне, одной из трех «сильнейших империалистских держав»^'^.
«Война,— подчеркивал В. И. Ленин,— порождена империалист­
скими отношениями между великими державами... на первом
месте стоят в этой войне два столкновения. Первое — между Анг­
лией и Германией. Второе — между Германией и Россией. Эти три
великие державы, эти три великих разбойника на большой дороге
являются главными величинами в настоящей войне, остальные —
несамостоятельные союзники»^^. Напомним, что данная класси­
фикация относится к концу 1916 г. Уточнение этого вопроса имеет
большое методологическое и конкретно-историческое значение.
Разнообразнейшая историко-дипломатическая документация убе­
ждает, что, как ни велика была роль Англии в антигерманской
коалиции, основным звеном коалиции, главной ее крепью являлся
франко-русский союз. Речь идет, разумеется, о дофевральском
периоде войны.
Заметны нюансы и в трактовке вопроса об ориентации России
внутри Антанты, а именно: на кого больше «равнялась» Россия —
на Францию, с которой она находилась в формальном союзе на
протяжении почти четверти века, или на Англию? Сотрудничество
с какой из этих держав признавалось более важным? К кому из
них она больше тяготела и с кем старалась поддерживать наиболее
близкие отношения? Одни историки считают таким союзником
Францию, другие придерживаются несколько иного мнения.
А. В. Игнатьев, не отрицая важного значения франко-русского
союза, полагает, что Россия в этот период ориентировалась в пер­
вую очередь на Англию, считала ее более «важной» союзницей.
Эта оценка заключена им в формулу: «английский крен» в русской
политике. К сожалению, автор не наполнил эту формулу реальным
содержанием, не раскрыл наглядно, что представлял собой этот
«крен», в чем конкретно он проявлялся. В другом месте, однако,
отмечается, что Франция была наиболее близкой России союзной
державой (имеется в виду канун Февраля), а Англия — «наиболее
антирусски настроенной»^®.
В показе взаимоотношений России с союзниками нередко
наблюдается некоторое преувеличение реально существовавших
между ними противоречий и совершенно недостаточно учиты­
ваются те объективные трудности, с которыми приходилось сталки­
ваться каждой из союзных стран. В отдельных случаях эти проти­
воречия выпячиваются настолько, что заслоняют собой взаимное
сотрудничество, и невольно возникает вопрос: на чем же , собствен­
но, держалась антигерманская коалиция, если она была столь раз-
дирае;уа внутренними противоречиями? Так, ло мнению В. А. Еме­
1
ца, в межсоюзнических отношениях долгое время преобладали
не объединительные военно-политические тенденции, а разъедини­
тельные. «Уже с начала войны,— пишет автор,— начинается про­
тивоборство разъединяющих и объединяющих тенденций в союз­
нических отношениях, причем тенденция к интеграции военных
усилий явно подавляется на этом этапе войны (до весны 1915 г.—
В.В.) преобладанием ей противостоящей»^^. И это в тот самый
период, когда Россия приложила максимум усилий ради спасения
своей союзницы от сокрушительного натиска германских полчищ.
«Определившиеся в первый год войны тенденции в политике и
стратегии России и ее союзников,— говорится далее,— с опреде­
ленной последовательностью и закономерностью проявились и на
следующем этапе мировой войны (1916—февраль 1917 г.)... выра­
ботанная в этот период общесоюзническая стратегия подчерки­
вала неравноправное положение русской армии в Антанте... В ус­
ловиях империалистической коалиции руководящие державы
Антанты — Франция и Англия — использовали объединительные
тенденции в коалиционной войне в своих корыстных империалисти­
ческих интересах»^®. На первом плане опять-таки не центростре­
мительные, а центробежные силы союза.
Учет объективных, реально существовавших трудностей будет
содействовать более глубокому изучению всех многосложных
проблем войны и межсоюзнических отношений, более адекватному
отражению политики России и ее партнеров.
Важным аспектом темы является вопрос о целях царизма
в войне. И в этом аспекте имеет место некоторое «разночтение».
Прежде всего это касается главной цели войны: не всегда эта цель
подчеркивается с должной четкостью и определенностью. Встре­
чается, что на первый план выдвигают стремление царизма к зах­
вату Константинополя и проливов. Овладение ими характери­
зуется как центральный, основной пункт внешнеполитической
программы..Между тем главной целью царской России, как и ее
союзников (Англии и Франции), с самого начала было и остава­
лось сокрушение военно-политического могущества Германии и
устранение опасности установления ею своей гегемонии в Европе.
Однако эта, казалось бы, бесспорная истина упускается из виду
или о ней говорится мимоходом.
Не отражена должным образом и другая весьма важная
наряду с овладением проливами цель — создание «целокупной»
Польши. Тем самым невольно создается некоторый «перекос»:
будто не европейский, а балкано-ближневосточный театр занимал
главенствующее место в русской внешней политике в годы первой
мировой войны. Кстати, именно последняя задача — создание «це-