Table Of ContentВоспоминаНия участников
Кавказской войны XIX века
Кавказская
война:
истоки
и начало
1770-1820 годы
щтйщт
фширтм-ркш
Книга выпущена при поддержке Института
«Открытое общество»(Фонд Сороса). Россия
Руководитель проекта Я. А. Гордин
Составление Я. А Гордин и Б. Я Миловидов
Подготовка текстов и комментарии Б. Я. Миловидов
Воспоминания участников
Кавказской войны XIX века
Кавказская
война:
истоки
и начало
1770-1820 годы
Издательство журнала «Звезда»
Санкт-Петербург 2002
ББК 84 P7
К 12
Многотомное издание «Воспоминания участни
ков Кавказской войны XIX века» осуществляется при
поддержке правительства республики Швейцария,
Института «Открытое общество» (фонд Сороса),
Генерального директора ОАО «Ленэнерго» А. Н. Ли
хачева.
Издательство и составители приносят благо
дарность за содействие в подготовке тома дирек
тору Российского Государственного Военно-истори
ческого архива И. О. Гаркуше, а также заведующей
читальным залом Т. Ю. Бурмистровой и сотруднику
архива Д. П. Шергину.
Издательство и составители приносят искрен
нюю благодарность за научную консультацию
Г. Г. Лисицьшой.
ISBN 5-94214-036-7
© ООО «Издательство журнала «Звезда», состав., 2002
© Я. А. Гордин, составление, вступ. статья, 2002
© Б. П. Миловидов, составление, подготовка текстов,
комментарии, указатель, 2002
© В. А. Гусаков, худож. оформление, 2002
КАВКАЗСКАЯ ВОЙНА: ПРОЛОГ ИСТОРИЧЕСКОЙ ДРАМЫ
Процесс присоединения Кавказа и Закавказья к России, включения этих
территорий в состав империи был явлением длительным, многослойным и
противоречивым, поскольку многочисленные его участники преследовали су
щественно различные цели.
Все началось еще во времена Московского государства чередой перего
воров некоторых горских владетелей с Москвой о вассалитете и, соответствен
но, военной помощи. Опасавшиеся могущественных соседей — Ирана, Тур
ции, Крымского ханства — горские владетели искали поддержки у далекой
Москвы, поскольку ее реальное вмешательство в их дела микшировалось раз
деляющим Кавказ и Московские земли пространством.
Всплеск дипломатической энергии, направленной на вовлечение Кабар-
ды и Дагестана в сферу российского влияния, произошел в конце Северной
войны, когда победоносный Петр I разрабатывал конкретные планы круп
ных операций на Каспии, имея в качестве стратегической перспективы про
рыв к северным границам Индии. Около 1717 года кабардинские князья, в
очередной раз подвергавшиеся давлению Крыма и Турции, нуждавшиеся в
сильном и относительно бескорыстном посреднике для разрешения постоян
ных междуусобных споров, присягнули на верность России. Вскоре их приме
ру последовали кумыкские князья — шамхал Тарковский и «андреевские вла
дельцы» — владетели из большого селения Эндери, которое русские называ
ли Андреевской деревней.
Но, как пишет компетентный исследователь: «Хотя дипломатическое на
ступление России на Кабарду идагестанских владельцев привело к известным
успехам, однако о реальной власти русского правительства в этих землях не
могло быть и речи».1 Принятие российского подданства бьшо чисто услов
ным, а сами отношения между Россией и горскими народами стремительно
менялись в зависимости от конъюнктуры. Весь XVIII век картина этих отно
шений была чрезвычайно пестрой и запутанной, что создавало своеобразный
психологический климат, воспроизведенный в мемуарах русских офицеров,
попадавших в то время на Кавказ.
Кавказ воспринимался ими — и справедливо! — как периферия русско-
турецких и русско-персидских войн, на фоне которых и происходили бессис
темные попытки подчинить Кавказ влиянию Петербурга.2 Поэтому в данном
томе содержится немало страниц, посвященных именно турецким и персид
ским сюжетам. Это необходимый контекст, без которого непонятны сюжеты
собственно кавказские.
Данный том хронологически открывает многотомную серию, которая по
замыслу издателей должна включать в себя максимум мемуарных свидетельств
о различных составляющих процесса присоединения Кавказа и Закавказья,
но в основном будет ограничена активным периодом завоевания с 1802 по
1864 год. К этому периоду относится и подавляющее большинство воспоми
наний. Один из томов, посвященный событиям 1845 года — Даргинской экс
педиции графа М. С. Воронцова, — уже выпущен вне хронологических ра
мок. Дальнейшие тома будут придерживаться хронологической последователь
ности.
Воспоминания о раннем периоде постоянных боевых контактов России и
Кавказа, что было связано с резким противостоянием России и Турции, co-
ставляющиеданный том, охватывают приблизительно сорокалетний период —
1 В. П. Лысцов. Персидский поход Петра I. 1722-1723. М., 1951, с. 112.
2 Общую картину русско-турецких и русско-персидских отношений чи
татель найдет в комментариях.
6
с конца 1770-х по вторую половину 1810-х годов — и существенно отличают
ся от основной массы воспоминаний, посвященных последующему сорокале
тию. Таким образом, том носит характер пролога к основной части серии.
Этот первый период в свою очередь распадается на эпоху до вхождения
Грузии в состав Российской империи в 1801 году и эпоху после этого вхожде
ния, эпоху, начавшуюся деятельностью князя Цицианова, и до широкого и
систематического наступления Ермолова на вольные горские общества и хан
ства, которое началось в 1818 году возведением крепости Грозная в Чечне и
вырубкой лесов, затрудняющих действия русских войск.
За пределы этого доермоловского периода частично выходят только вос
поминания Славского и полностью воспоминания испанского офицера на рус
ской службе Хуана Ван-Галена, посвященные боевым действиям 1820 года, по
своей стилистике и восприятию событий являющиеся промежуточным вари
антом между мемуарным творчеством раннего и «классического» — ермолов-
ского и послеермоловского — периода кавказской эпопеи.
Одной из принципиальных особенностей истории Кавказской войны яв
ляется неопределенность ее хронологических границ.
Декабрист А. Розен писал в конце 1850-х годов, обращаясь к Кавказу: «С
лишним уже 140 лет гремит оружие русское в твоих ущельях, чтобы завоевать
тебя окончательно, чтобы покорить разноплеменных обитателей твоих, не
значительных числом, диких, но сильных в бою, неодолимых за твердынями
неприступных гор твоих...».3 Судя по всему, Розен считал исходным момен
том регулярного завоевания Кавказа Персидский поход Петра I начала
1720-х годов.
Действительно, если не считать таких трагических эпизодов, как походы
в Дагестан воеводы Хворостинина в 1594 году и в 1604 году окольничьих Бу
турлина и Плещеева, окончившиеся в обоих случаях поражением московских
войск, то разгром горцами драгун бригадира Ветерани, шедших через Дагес
тан для соединения с основными силами (в частности, они должны были за
хватить Эндери), и последовавшие вслед за этим свирепые карательные экспе
диции, осуществляемые как регулярными батальонами генерала Матюшки-
на, так и донскими казаками атамана Краснощекова совместно с калмыками
хана Аюки, были первыми широкомасштабными операциями войск Россий
ской империи на Кавказе.
Однако действия Петра по наказанию непокорных горцев надолго оста
лись эпизодом и могут считаться разве что отдаленным прологом Кавказской
войны, в отличие от военных операций русских войск в последней четверти
XVIII века — непосредственного подступа к большой войне.
Наиболее обоснованным представляется точка зрения одного из главных
идеологов, а равно и участников Кавказской войны генерала Ростислава Ан
дреевича Фадеева, выпустившего в 1860 году книгу под названием «Шестьде
сят лет Кавказской войны». Фадеев, глубокий знаток предмета, отсчитывал
начало войны от момента вхождения Грузии в состав империи, каковое дела
ло неизбежным введение на территорию Закавказья крупных воинских кон
тингентов для защиты новой территории от набегов горцев и вторжений со
стороны Ирана и Турции.
Едва ли не основной задачей становилось обеспечение безопасности ком
муникаций между новоприсоединенным краем и Россией, а коммуникации
проходили через Кавказский хребет.
Присоединение Грузии стало переломным моментом во взаимоотноше
ниях России и Кавказа и сделало неизбежной большую войну.
Существует еще одна точка зрения: ряд историков склонны считать под
3А. Е. Розен. Запискидекабриста. Иркутск, 1984, с. 388.
7
линным началом Кавказской войны 1816 год — год прибьггия на Кавказ гене
рала Ермолова, однако автору данной статьи представляется более обосно
ванной позиция Фадеева. Ермолов и сам называл себя продолжателем дела
князя Павла Дмитриевича Цицианова, назначенного в 1802 году командовать
кавказскими войсками и ставшего автором стратегии подавления и устраше
ния, которую командующие Кавказским корпусом — за редкими исключени
ями — исповедовали затем до 1840 годов. Именно Цицианов резко активизи
ровал начатое Петром I и Екатериной II давление на Иран, с тем, чтобы полу
чить выход в «золотые страны Востока», к северным границам Индии,
одновременно совершая карательные экспедиции против горцев, принуждая
их к подданству, стараясь разрушить систему ханств, ориентированных на
Иран. Ту же политику продолжил и Ермолов.
Воспоминания, включенные в данный том, разномасштабны как по иерар
хическому положению авторов, так и по способности мемуаристов вникнуть
в суть ситуации — от генерал-фельдмаршала Ивана Васильевича Гудовича,
крупного военачальника и администратора до вполне случайного на Кавказе
персонажа, графа Рошешуара. Однако это разнообразие и разномасштабность
дают возможность воссоздать многоплановую картину происходившего в те
десятилетия на Кавказе и в Закавказье.
Посколькумногие из публикуемых воспоминаний в полном виде охваты
вают различные периоды жизни мемуаристов, в том числе не имеющие отно
шения к их пребыванию на Кавказе, то в этих случаях в данный том включены
только кавказские фрагменты.
Воспоминания полковника фон Штрандмана, воевавшего на Кавказе во
главе Томского пехотного по'лка с июня 1779-го по октябрь 1780 года, прихо
дятся на момент принципиально важный — с 1777-й по 1780 год шло интен
сивное строительство крепостей и укреплений от Моздока до Азова. Это была
подготовка к массовой раздаче плодородных земель Предкавказья российс
кому дворянству, преимущественно придворной аристократии. Моздокская
линия должна была обезопасить эти владения от горских набегов.
Горцы реагировали вполне предсказуемым образом: «Возмутившиеся гор
цы требовали, чтобы мы покинули вновь устроенную линию от Моздока до
Ставрополя и возвратили им занятые нами пункты». Начиналась великая тяж
ба за плодородные земли, которая проходит через всю Кавказскую войну и
завершается только в 1860-х годах с окончательной военной победой России.
Полк фон Штрандмана был отправлен форсированным маршем из Став
рополя в Кабарду для подавления вспыхнувшего там восстания.
Невыразительные стилистически, чисто фиксационные воспоминания фон
Штрандмана содержат, тем не менее, достаточно сведений, характеризующих
эпоху подступов к большой Кавказской войне.
В воспоминаниях фон Штрандмана мы встречаем ситуации, с которыми
будем сталкиваться при чтении мемуаров уже следующего века. Это особен
ности переговоров между горцами и российскими военными, бесперспектив
ность которых обуславливалась принципиально различными представления
ми сторон о конечном результате — горцы соглашались на некую форму вас
салитета при неприкосновенности их территории и невмешательстве во
внутренние дела племен, русские офицеры толковали о «покровительстве», но
явно понимали его как полное подчинение.
Но даже когда горцы, потерпев локальное поражение, соглашались на
предложенные условия, это вовсе не означало разрешения конфликта.
Фон Штрандман рассказывает, как запертые в большом селении кабар
динские князья вступили в переговоры: «Желая сдаться нашему губернатору,
они послали к нему депутатов... Переговоры окончились заключением мира:
все князья принесли присягу в присутствии войск и подписали, хотя и неохот
8
но, очень невыгодный для них договор». Речь шла опять-таки об отчуждении
части кабардинских земель. «3 декабря, приведя все в порядок, мы выступили
в обратный путь...»
При этом надо иметь в виду, что еще за пять лет до этого, по Кючук-
Кайнарджийскому миру между Россией и Турцией судьбу Кабарды должны
были решать Россия и Крым, и Россия де-факто объявила кабардинцев рос
сийскими подданными. Противостоять этому Крым не мог.
«Порядок», которым был так доволен фон Штрандман, продлился недо
лго. В ноябре князья Большой и Малой Кабарды присягнули на верность Рос
сии, а уже в феврале следующего года туда пришлось отправить значитель
ные силы — в том числе роты Томского полка, ибо в Кабарде «разгоралось
восстание». Причем повод для восстания был неожиданен: «Причиной этого
восстания было то, что князья не хотели признать, по статье последнего дого
вора, свободу народа, но обращались с ними как и раньше, т. е. как с крепос
тными и рабами».
Это важный момент, так как и в период Кавказской войны значительную
роль играли внутрикавказские отношения — социальные, племенные, эконо
мические, — в которые решительно вмешивалась Россия.
В данном случае русские войска выступали гарантом прав низших слоев
кабардинского народа в их противостоянии с национальной аристократией.
Неприкосновенность территорий и невмешательство во внутренний жиз
ненный уклад — вот те условия, на которых горцы готовы были признать
себя подданными Российской империи как в последней трети XVIII века, так
и в середине XIX века, когда война подходила к концу. Однако ни первое, ни
второе не устраивало имперские власти.
Конец 1770-x-1780-e годы — именно тот исторический момент, когда на
щупывалась система отношений России с горскими народами.
Читая воспоминания фон Штрандмана, мы присутствуем при зарожде
нии той формации, которую потом будут называть Отдельным Кавказским
корпусом.
Медленно и мучительно вырабатывалась тактика ведения военных дей
ствий на Кавказе. Еще далеко впереди та гармоничность отношений между
солдатами и командирами разных рангов, которая в XIX веке отличала Кав
казский корпус. Еще не началось формирование уникального типа военного
русского человека, который вошел в историю под названием «кавказец». Эк
спедицией против кабардинцев руководит астраханский губернатор генерал
Якоби, презирающий своих подчиненных, которые платят ему тем же.
Офицеры оказываются на Кавказе исключительно по приказу. В XVIII
веке мы не видим тех романтических энтузиастов Кавказской конкисты, для
которых само пребывание на Кавказе было фактом их духовной жизни. Они
появляются уже в начале XIX века, в цициановский период. Едва ли не пер
вым был молодой гвардеец Михаил Семенович Воронцов, воспитанный в
Англии.
Добросовестно исполнявший свои обязанности фон Штрандман мечтает
о переводе в Россию: «Согласно моему желанию, я был переведен из Томского
полка в Сибирский. Давно мне перемена по службе не доставляла такого удо
вольствия».
Вместе с тем воспоминания этого раннего периода являют нам все много
образие офицерских типов, которое в модифицированном, разумеется, виде
сохранялось и в следующем веке.
Если воспоминания полковника фон Штрандмана, удачливого и благо
получного прибалтийского немца, по дороге с Кавказа купившего в Полоц
кой губернии имение с тысячью душ без малого, есть деловая хроника собы
тий, участником коих был полковник, то записки генерал-майора Мосоло
9
ва — исповедь примерного служаки-неудачника. Выходец из мелкопоместной
семьи, сын артиллерийского капитана, прошедшего Семилетнюю войну, Сер
гей Иванович Мосолов был из тех недорослей, которых в детстве отдавали в
обучение приходским дьячкам и ставили под ружье пятнадцати лет и кото
рые, по выражению Ключевского, «вынесли на своих плечах дорогие лавры
Минихов, Румянцевых и Суворовых».
Писанные в 1810-е годы записки Мосолова отличаются искренностью и
чувствительностью, свойственной стилистике второй половины русского XVIII
века, равно как наивностью и фактологической сбивчивостью.
В той части записок Мосолова, которая включена в данный том, кавказ
ский эпизод занимает весьма незначительное по объему место. Тем не менее,
записки эти имеют принципиальное значение. Во-первых, они дают представ
ление о человеческом типе, который и в решающие годы войны составил офи
церский костяк Кавказского корпуса, а во-вторых, небрежная лаконичность
рассказа об одном из ключевых событий российско-кавказских отношений
свидетельствует о характере восприятия русскими офицерами конца XVIII века
этого театра военных действий как глубоко второстепенного и малопонятно
го по сути там происходящего.
Рассказав о своей помолвке и отъезде на Кавказ, Мосолов, тогда еще ce-
кунд-майор, повествует: «В продолжение сего времени 785-го июня 8-го, пере-
правясь через реку Терек на Сунже, прогнали толпы бунтовщиков чеченцев;
уже после того как бригадир Пиерии разбит от Шикаили-имама в дефиле,
называемой Ханкале, где и сам убит был, а подполковник егерский пропал
Каморский, а батальон егерей и две гранодерские роты совсем разбиты были
от его зависти, что Пиерии не хотел разделить с ним над неприятелем победу
и оттого сам пропал; велено всем собираться к Сунже-реке 7 числа; а Пиерии
пришел 6-го, а, переправившись, начал действие один со своим отрядом».
Можно подумать, что речь идет о некоем рядовом эпизоде, сюжет кото
рого —конфликт офицерских честолюбий. Между тем, Мосолов говорит здесь
о восстании шейха Мансура — это его он называет Шикаили-имамом, — са
мом крупном в XVIII веке религиозно оформленном движении, предварив
шем многими своими чертами движение Шамиля. Недаром Мосолов называ
ет Мансура имамом, не придавая, однако, этому термину значения.
Восстание Мансура продолжалось много месяцев. Имам выдвинул религи
озную доктрину, требовавшую неукоснительного соблюдения шариата. Но цен
тральной идеей Мансура было объединение для борьбы с неверными, что для
горцев, уже ощущавших неуклонное давление российского командования, в
частности, пытавшегося подчинить независимых чеченцев власти кумыкских
князей, лояльных России, было чрезвычайно актуально.
Мансура поддержали Чечня и часть кумыков. Он успешно провел первое
сражение с русскими войсками, уничтожив отряд полковника Пиери. Причем
тактика горцев была такой же, как и много лет спустя — внезапная атака на
возвращающиеся с задания войска в узком лесистом ущелье. Сначала были
перебиты офицеры, а затем разгромлены деморализованные батальоны. Рус
ские потеряли более четырехсот человек убитыми, 162 человека пленными и
отдали горцам оба имеющихся орудия.
Такого успеха у горцев не было с разгрома корпуса Ветерани в1722 году.
К Мансуру примкнули кумыкские владетели, считавшиеся лояльными.
Имам дважды осаждал Кизляр, и хотя штурмы были безрезультатны,
положение становилось угрожающим — с имамом вели переговоры дагестан
ские ханы. Их объединение с Мансуром грозило катастрофой. Но в ноябре
сильному русскому отряду удалось нанести Мансуру решающее поражение...
Движение Мансура было первой крупной попыткой объединить горские
народы под знаменем «истинного ислама», под водительством духовного ли
