Великое Княжество Литовское, Русское и Жемайтское : от предпосылок к созданию до Люблинской унии 1569 года

631 Pages·2018·52.485 MB·Russian

by  Мартинович, Михаил Валерьевич

ТА К А Я
И ИСТОРИЯ
М. В. Мартинович
И ЖЕМАЙТСКОЕ
Серия «ТАКАЯ ИСТОРИЯ»
М. В. Мартинович
ВЕЛИКОЕ КНЯЖЕСТВО ЛИТОВСКОЕ,
РУССКОЕ И ЖЕМАЙТСКОЕ
От предпосылок к созданию
до Люблинской унии 1569 года
Минск
Издатель Р. М. Цимберов
2018
УДК 94(476)
ББК 63.3(4Беи)
М29
Серия основана в 2010 году
Мартинович, М. В.
М29 Великое Княжество Литовское, Русское и Жемайтское:
от предпосылок к созданию до Люблинской унии 1569 года /
М. В. Мартинович. — Минск : P. М. Цимберов, 2018. — 624 с. —
(Серия «Такая история»).
ISBN 978-985-90473-1-2.
В книге подробно исследуется возникновение, становление и развитие Великого
Княжества Литовского, Русского и Жемайтского в масштабе восточноевропейского исто­
рического контекста X—XVI веков. Раскрывается экономическое и социальное развитие
Великого Княжества, начиная от рассмотрения предпосылок к возникновению этого госу­
дарства и процессов внутри вошедших в его состав княжеств и племенных союзов, отсле­
живается эволюция основных политических институтов Великого Княжества Литовского,
взаимосвязь внешней и внутренней политики с событиями в соседних государствах. Боль­
шое внимание в книге уделено военной истории: приведен массив информации о воору­
женных конфликтах, в которых принимали участие воины Великого Княжества.
Книга адресована широкому кругу читателей, интересующихся историей Великого
Княжества Литовского.
УДК 94(476)
ББК 63.3(4Беи)
ISBN 978-985-90473-1-2 © Мартинович М. В., 2018
© Оформление. Издатель P. М. Цимберов, 2018
Животное, познание которого, лишенное рефлек­
сии, ограничено созерцанием, а потому только на­
стоящим, бродит среди людей, даже если оно приру­
чено, — невежественное, беспомощное и зависимое.
Такому животному подобен и народ, не знающий
своей собственной истории, ограниченный жизнью
одного поколения. Он не понимает ни самого себя,
ни своего настоящего, потому что не может связать
его с прошлым и объяснить, исходя из этого про­
шлого; и еще меньше способен он антиципировать
будущее. Только в истории народ достигает полного
самосознания. Поэтому историю надо рассматривать
как разумное знание человеческого рода, для кото­
рого она служит тем же, чем для отдельного чело­
века служит обусловленное разумом, осмысленное
и стройное сознание, отсутствие которого у живот­
ных заключает их в тесные рамки непосредственно
настоящего.
А. Шопенгауэр
Предисловие
История Великого Княжества Литовского насчитывает более трех
столетий фактически независимой государственности. Его стремитель­
ный рост, пришедшийся в основном на XIV столетие, до сих пор впечат­
ляет всех, кто интересуется историей. Общество современной незави­
симой Беларуси проявляет стабильный интерес к Великому Княжеству
и, без всякого сомнения, считает его одним из основных (многие даже
отдают ему в этом приоритет) истоков белорусской государственности.
Неопровержимым является тот факт, что ядром Великого Княжества
Литовского (ВКЛ) при его создании в середине XIII века были земли верх­
него и среднего Понёманья и земли в среднем течении реки Вилии, и то,
что важную роль в создании государства сыграли постоянная жестокая
борьба с агрессией крестоносцев и угроза монголо-татарского нашествия.
Утверждение государственности дало возможность народам региона от­
стоять независимость и создало условия для их дальнейшего успешного
развития.
К сожалению, история государства, в особенности раннего перио­
да его существования, освещена в исторических источниках весьма скуд­
но. Белорусско-литовские летописи, созданные в ВКЛ в начале XVI века
3
П^сДИС/іОВИЬ
по заказу наиболее влиятельных крупнейших аристократов балтско-
го происхождения, всю информацию от начала создания государства до
правления великого князя Ольгерда представляют в недостоверном и
запутанном виде. Отсутствие сохранившихся летописных источников,
созданных на территории Беларуси, о раннем периоде истории Великого
Княжества Литовского позволило создателям т.н. второго извода бело­
русско-литовских летописей (ок. 1520-х гг.) ввести в оборот искажен­
ную историческую картину первого столетия существования Великого
Княжества, полную фактических неточностей и сознательных фальсифи­
каций. Более достоверную информацию о ряде эпизодов ранней истории
государства исследователям позволили получить только источники, со­
зданные в соседних государствах.
Историография изучения ВКЛ прошла нелегкий путь. После вхо­
ждения в состав Речи Посполитой в 1569 г. и катастрофической войны
с Московским государством в 1654—1667 гг. полонизация ВКЛ достиг­
ла необратимо высокого уровня, а потенциал самобытной культуры в
городах значительно снизился. Книжный старобелорусский язык и его
литература, казалось, навеки ушли в небытие. Еще больше усугубили си­
туацию разделы Речи Посполитой. Воспоминания о самобытности, вы­
сокой культуре и богатой истории земель этнических Беларуси, Украины
и Литвы ХѴ-ХѴІ1 вв. были никому не нужны — ни московско-петер­
бургской элите и имперским идеологам, ни полонизированной мест­
ной аристократии, начавшей ассоциировать все «восточнославянское»
и «православное» с «московским» и «чуждым». Поэтому к XIX в. мало
кто интересовался историей Полоцкого и других княжеств белорусского
региона, помнил о белорусских корнях Великого Княжества. Среди рос­
сийской интеллектуальной элиты скепсис к самодержавию и «особому
историческому пути России» выливался в сочувствие к полякам, и, сле-
Мифические первые великие князья Литовские — Борк, Кунос и Спера. Гравюра XVI вена
4
Предисловие
довательно, к дальнейшей полонизации и историческому забвению ис­
токов ВКЛ. Дети аристократии белорусского, литовского и украинского
происхождения на польском языке изучали польскую историю — леген­
ду о создании Кракова, правление польских королей Мешко I, Болеслава
I, вкратце им сообщалось о судьбоносной Кревской унии 1385 г. коро­
левства Польского и Великого Княжества Литовского, о сущестововании
неких язычников-литвинов, с 1386 г. якобы поголовно крестившихся по
католическому обряду и т.д. О Туровском, Менском, Новогородском кня­
жествах, независимых от Киева полоцких князьях фактически не упоми­
налось. Умы аристократического сословия поглотила мысль о возрожде­
нии Речи Посполитой. Населявшие территорию бывшего ВКЛ литвины
мыслились неким локальным вариантом поляков (как «малополяки»,
«велькополяки», «мазуры»), некоторые более эрудированные местные
жители еще могли вспомнить о существовании на территории нынеш­
ней Беларуси неких «кривичей», но в целом уровень знаний о собствен­
ном прошлом был потрясающе низким. Великое Княжество Литовское не
рассматривалось как самостоятельный субъект внешней и внутренней по­
литики, а как крупная периферийная провинция Польши.
В первой половине XIX в. уровень исторического исследования
Великого Княжества постепенно поднялся на новую высоту. Однако исто­
рики в существующих в то время условиях разрабатывали свои концепции
в рамках одного из двух идеологических направлений — официального
имперского, санкционированного российскими властями (постулировав­
шего, что белорусы — одна из этнографических групп общерусского наро­
да, наряду с великороссами и малороссами), или пропольского (например,
«История Литвы и Руси до унии с Польшей в Люблине в 1569 г.» Иоахима
Лелевеля). Несколько в стороне от этих основных направлений находит­
ся 9-томный труд Теодора Нарбута «Древняя история литовского народа»,
отделявший историю ВКЛ от истории Польши, но, вместе с тем, разделяв­
ший историю Литвы и Руси в составе Великого Княжества. Труд истори­
ка и одновременно предвестника литературы в стиле «фэнтези» Нарбута
оказал огромное влияние на умы подрастающего поколения: после пуб­
ликации «Древней истории литовского народа» на территории бывшего
ВКЛ распространилась мода на балтскую мифологию, литовские клич­
ки, умение «щегольнуть» литовским словом и т.п., хотя белорусский язык
большая часть читателей Нарбута знала намного лучше и пользовалась им
намного чаще.
Представителям интеллектуального крыла официального имперско­
го направления удалось создать исторические исследования достаточно
5
Предисловие
высокого уровня, представляющие интерес и по сей день. Особенно важ­
ны работы Владимира Антоновича, Николая Дашкевича (предвестни­
ки украинской исторической школы), Митрофана Довнар-Запольского,
Евдокима Романова (начинатели белорусской исторической школы), а
также Матвея Л юбавского. Эти исследования концентрировали внимание
в основном на роли «русского [т.е. восточнославянского] начала» в ВКЛ.
Само государство они называли «Литовско-Русским», легитимность чему
придавало полное название государства: «Великое Княжество Литовское,
Русское и Жемайтское». В 1850—1860-е годы интеллектуалы белорусского
происхождения впервые осуществили попытки создания труда для широ­
кого круга читателей об истории не Литвы или Руси, а собственно Беларуси
в современном понимании этого слова. Среди них — могилевский шлях­
тич Осип (Иосиф) Цезарий Турчинович («Обозрение истории Белоруссии
с древнейших времен», 1855 г.), Игнат Кулаковский из Пружанского по­
вета Гродненской губернии («Кем были наши найдавнейшие деды и како­
ва была их доля до унии», 1863 г.). Но среди авторов исторических иссле­
дований об истории ВКЛ и роли белорусов в этом государстве большую
известность получили не Турчинович и Кулаковский, а «западнорусист»
и полонофоб Михаил Коялович, родом из униатского духовенства, по эт­
ническому происхождению литовец (фамилии Кояла, Коялавичюс рас­
пространены в современной Литве) в пылу публицистической полемики
создавший белорусам весьма неприглядный образ: «белорусы большей ча­
стью небольшого роста, хилы, вялы, бледны» и т.д., — словом, полные
неудачники в исторической ретроспективе, не способные на какую-либо
политическую инициативу, на которых «лежит печать вялости, бессилия
и изнеможения»; для сравнения «малороссы» в его произведениях «рослы
и широкоплечи»*. Впрочем, именно труды обладавшего литературными
способностями Кояловича, несмотря на их курьезность и дилетантский
уровень, в это время вызвали интерес к «белорусскому вопросу» и белорус­
ской истории, которые до того в Российской империи были практически
никому не интересны. За период с 1890 по 1917 г. появилось значительное
количество посвященных ВКЛ содержательных трудов авторства Матвея
Любавского, Митрофана Довнар-Запольского, Александра Преснякова,
Ивана Лаппо и других выдающихся историков.
В противовес работам историков официального имперского направ­
ления в польской историографии закрепилась концепция раннефео­
* Надо отметить, что классик западноруссизма с 23 лет жил в Санкт-Петербурге,
на белорусских землях в действительности почти не бывал, а свои идеи по истории
и этнографии генерировал исключительно в тиши своего кабинета.
6
Предисловие
дального литовского государства, формировавшегося параллельно с за­
воеванием соседних восточнославянских земель. Затем это государство
вступило в добровольную унию с Королевством Польским и со време­
нем стало составной частью Польши, что и стало главным событием в его
истории. Своего рода «антирусская направленность», стимулированная
подчинением польских земель Российской империи, вызывала стремле­
ние польской историографии «балтизовать» истоки ВКЛ, сдвинуть на как
можно более раннее время создание литовской государственной органи­
зации. Параллельно польские исследователи искали следы как можно бо­
лее раннего присутствия поляков в государстве (хотя бы в качестве выве­
денных из Польши в ходе грабительских походов пленников), их влияния
на политическую и культурную жизнь, которые должны были подтвер­
ждать их права на данную территорию.
Крушение Российской империи позволило некоторое время суще­
ствовать независимой исторической школе Литвы (Летувы) и относитель­
но независимой исторической школе БССР 1920-х годов. Литовские ис­
торики первоначально исключительно использовали наработки польской
исторической литуанистики, особенно её «достижения» в подтверждении
исключительно балтского происхождения ВКЛ. Белорусская историогра­
фия того времени в основном пользовалась наработками российской ис­
ториографии, как литовская — польской. Утверждалось, что «русское на­
чало» в ВКЛ, которое защищали россияне, было собственно белорусским,
а само государство было литовско-белорусским (труды синтетического ха­
рактера Владимира Пичеты, Митрофана Довнар-Запольского, Всеволода
Игнатовского и др.). Для белорусских историков того периода не вызы­
вало сомнения то, что предки современных белорусов не только приняли
участие в создании ВКЛ, но и занимали важное место в определении по­
литики, присутствовали в государственном аппарате и составляли значи­
тельную часть аристократического сословия.
После сталинских репрессий 1930-х годов на территории СССР ис­
следование истории ВКЛ прекратилось. Тематика стала фактически
запрещенной, единственным заметным исследованием советского пери­
ода стала крупная монография Владимира Пашуто «Создание Литовского
государства» (1959 г). Пашуто отказался от традиционной российской
интерпретации ВКЛ как литовско-русского государства с самого начала
и принял польскую теорию балтского, а именно литовского (летувисско-
го) государства с характерным для нее отождествлением средневековой
Литвы с современной Литвой. Впрочем, некую третьеразрядную роль «бе­
лорусских феодалов» в создании ВКЛ автор вынужден был признать.
7
Предисловие
В целом для тоталитарного советского государства вновь стал ак­
туальным поиск любой чуждости, к примеру «польскости» или «несла-
вянскости», Великого Княжества. Самим фактом своего существования
ВКЛ опровергало «единственно верный» советский москвоцентризм, по­
строенный на мнимом отсутствии исторической государственности нерос­
сийских (в особенности славянских) народов. Не случайно пропаган­
дировалось название «Литовское государство» для Великого Княжества
Литовского, Русского и Жемайтского, а «Польско-Литовское государ­
ство» — для Речи Посполитой.
Таким образом, по идеологическим причинам все народы, для кото­
рых ВКЛ было общим государством (белорусы, литовцы, значительная
часть украинцев и русских) так и оставались без обьективного обобща­
ющего труда по истории ВКЛ. Тем временем археологические исследо­
вания выявили преобладающе мирный характер отношений в широкой
контактной зоне со смешанным балтско-славянским населением на севе­
ро-западе Беларуси, а также то, что мирное продвижение славянского на­
селения с юга и востока на балтские земли продолжалось и после созда­
ния ВКЛ.
Как отмечал белорусский историк Вячеслав Носевич, после обуче­
ния в советской школе «оставалось стойкое представление: ВКЛ было
незначительным историческим явлением, память о котором совершен­
но неактуальна в современной действительности». В изданной в 1972 г.
в Минске 6-томной «Истории Белорусской ССР» истории ВКЛ было от­
ведено менее 5 %. Примитивность советской идеологии, приспособлен­
чество, ангажированность и маргинальность советского подхода к ис­
следованию ВКЛ, официальная санкция объявить ВКЛ исключительно
«литовским», и даже чуждым белорусам государственным образова­
нием, вызывали стихийное негодование белорусской интеллигенции.
В пику официальным представителям советской исторической науки,
продвигавшим свои примитивные концепции и готовым назвать род­
ную землю «узким анклавом между Польшей и Россией», патриотиче­
ски настроенные историки и любители истории начали выдвигать от­
ветные «пробелорусские» идеи, руководствуясь принципом «а contrario»
{лат. — «от противоположного»). Прежде всего в связи с этим следует
упомянуть историка Миколу Ермоловича, выдвинувшего идею, что «со­
здание ВКЛ — дело рук новогородских феодалов», призвавших на пре­
стол Новогородского княжества на западе Беларуси литовского кня­
зя — перебежчика Миндовга, потерпевшего поражение в междоусобной
борьбе. Сама Литва, по Ермоловичу — остров балтского населения на
8
Предисловие
белорусских просторах, клином врезающийся между Полоцкой, Турово-
Пинской и Новогородской землями, одна из исторических областей
Беларуси. Миндовг, получив поддержку в Новогородке, подчинил этот
регион, откуда и началось создание ВКЛ, являющееся, таким образом,
«внутрибелорусским» делом, к которому современные литовцы — «ле-
тувисы» — почти не имеют отношения. Опирался Ермолович преиму­
щественно на косвенные и двусмысленные формулировки из летопи­
сей, и концепции его в настоящее время считаются в большинстве своем
опровергнутыми; но вклад его в пробуждение в белорусском обществе
интереса к истории ВКЛ огромен.
Казалось бы, независимая Литва (Летува) сможет выработать взве­
шенный подход к общему наследию ВКЛ. Но, к сожалению, наряду с до­
статочно глубоким научным уровнем исследования, некоторые литовские
исторические труды порождают картину, искаженную гнетом идеоло­
гии. Литовцы настолько опасаются назвать официальный книжный язык
Великого Княжества старобелорусским (термин, признанный мировой
лингвистикой), что откровенно искажают историю, несуразно называя
его «senoji slavų kalba» — «старославянский язык», который, напомним чи­
тателю, представляет собой совершенно иное — книжно-литературный
язык на основе солунского южнославянского диалекта, прекративший су­
ществование в XI в. Предки современных белорусов в литовских школь­
ных учебниках предстают как бесспорное национальное меньшинство,
достижения которых мало повлияли на «литовское государство — ВКЛ».
В 1990-х годах в Литве были изданы такие синтетические труды по истории
ВКЛ, как «История Литвы с древнейших времен до 1569 года» Эдвардаса
Гудавичюса, изданная в Литве в 1999 г. и изданная в 2005 г. в переводе на
русский язык, и «Литовская история до 1795 г.» Зигмантаса Кяупы и др.
(1995 г). Ярким примером служит обьемный труд патриарха литовской ис­
ториографии Эдвардаса Гудавичюса. Казалось бы, сам замысел детально
осветить пройденный государством исторический путь во всех аспектах
следует всецело одобрить, но история Великого Княжества Литовского в
этой книге представляется как история одной современной Литвы, а о бо­
гатой православной культурной традиции и вообще всем «русинском» в
истории ВКЛ говорится «нехотя». «Литовцы», мол, неумолимо стреми­
лись к католической Западной Европе, но великий князь Ольгерд был
«излишне уверен в собственных силах» и поэтому «утерял реальную по­
литическую перспективу». Как пишет Э. Гудавичюс, «перед ней [Литвой]
был только один путь: принятие католичества». Самим термином «ВКЛ»
Гудавичюс пользуется неохотно, это у него просто «Литва». Очевидна как
9