Table Of ContentРУССКИЕ
МЕМУАРЬI
ИЗБРАННЫЕ СТРАНИЦЫ
1826-1856
гr.
МОСКВА
ИЗДАТЕЛЬСТВО «ПРАВДА•
1990
84 р 1
р 89
Составление,
вступительная статья,
б::ографические очерки и примечания
и. и. подо л ь с к ой
JSBN 5-253-00071-2
© Издательство •Правда•. 1990. Составление. Вступительная
статья. Биографические очерки. Примечания.
НИКОЛАЕВСКАЯ ЭПОХА В СВИДЕТЕЛЬСТВАХ
МЕМУАРИСТОВ
« ... ибо и власть самодержцев
имеет свои пределы».
Н. М. К ар а м з ин
Рассказывают, что, узнав о заговоре будущих декабристов,
Александр I сказал И. Васильчикову: «Если все эти мысли так
распространились, то я первый тому причиной» 1• И отказался
преследовать вольнодумцев. Как ни плох был конец Алексан
дрова царствования в сравнении с его «прекрасным началом:.
(слова Пушкина), ему было далеко до того мрака, который оку
тал Россию с воцарением нового императора.
Николай I был первым в России, кто решился наказать
.�юдей за помысел, тем самым приравняв его к поступку.
На протяжении царствования Николая мысль действительно
осознается как поступок, но уже не только самодержцем, а
силами молодой России, противостоящими его самовластью.
Негласный запрет налагается как бы на самое мысль, и все,
что молчит и не славословит, вызывает раздражительное подо
зрение.
Герцен, ненавидевший Николая с той испепеляющей душу
силой, с какой можно ненавидеть только тирана, утверждал,
что император постоянно пробовал, имеет ли его взгляд свойст
во гремучей змеи -останавливать кровь в жилах. Кажется,
дочь Николая выдерживала это испытание, зато под его
мертвящим взглядом затихла и замерла вся Россия. Недаром
царствование Николая так бедно событиями: парализованная
страна бездействовала, «народ безмолвствовал», общество,
по выражению А. В. Никитенко, быстро погружалось в вар
варство, «тиран гремел, грозили казни» (Лермонтов). Нико
лай 1 «ничего не создал, кроме самодержавия для самодер
жавия» 2.
М. Е. Салтыков-Щедрин в своем Угрюм-Бурчееве, градона
чальнике города Глупова, сконцентрировал, как в фокусе, глав
ные черты Николая: «Он был ужасен. < ... > Совеrшенно без
звучным голосом выражал он свои требования, и неизбежность
их выполнения подтверждал устремлением пристального взора,
в котором выражалась какая-то неизреченная бесстыжесть. Че
ловек, на котором останавливался этот взор, не мог выносить
его. Рождалось какое-то со!!сем особенное чувство, R котором
п0рвенствующее значение принадлежало не столько инстинкту
1 С о л логу б В. А. Повести и воспоминания. Л., 1988, С. 364.
2 Герцен А. И. Собр. соч.: В 30 т. М" 1957. Т. 12. С. 130.
5
личного самосохранения, сколько опасению за человеческую при
роду вообще» 1•
Все, что происходило при Николае, носило репрессивный, по
давляющий, удушающий характер: казнь декабристов, расправа
с петрашевцами, обуздание просвещения и, нююнец, Крымская
война -трагический апофеоз этого царствования.
«Он у нас оригинален, ибо мыслит:.,-сказал Пушкин о Бз
ратынском, закрепив n этой точной формуле и основную черту
поэта, и особенность эпохи, когда эта черта стала отличитель
ным признаком «оригинальности». Пушкину принадлежит и дру
гое, более развернутое, определение того времени. 19 октябрл
1836 г. он написал П. Я. Чаадаеву: «действительно, нужно со·
знаться, что r:аша общественная жизнь -грустная вещь. Что это
отсутствие общественного мнения, это равнодушие ко всякому
долгу, справедJшвости и истине, это циничное презрение к чело
веческой мысли и достоинству -поистине могут привести
в отчаяние» 2_
Отправив на виселицу пятерых декабристов, Нико.11ай ввел
в России смертную казнь, отмененную в 1754 г. императрицей
Елизаветой Петровной. Прош.101 еще шесть лет, прежде чем эта
кара была официа.11ьно закреплена в своде законов Российской
империи.
В августе 1826 г. Николай еха.11 короноваться в Москву «под
триумфа.�ьными воротами пяти виселиц» (Герцен). После коро
нации, вспоминал А. И. Кошелев, император « ...б ыл чрезвычай
но мрачен; вид его производил на всех оттатшвающее впечатле
ние; будущее являлось более чем грустным и тревожным» 3• Гер
цен, видевший Николая в день коронации, писал: «Он был кра
сив, но красота его обдава.11а холодом; нет лица, которое бы
так беспощадно обличало характер человека, как его лицо. Лоб,
бистро бегущий назад, нижняя челюсть, развитая на счет чере
па, выражали непрек.11онную волю и слабую мысль, больше же
стоJ(ости, нежели чувственности. Но главное -глаза, без вся�юй
теплоты, без всякого милосердия, зимние глаза» 4.
Таков был человек, под властью которого России предстояло
прожить тридцать лет. Мрачные предчувствия не только оправда
лись, но и превзошли ожидания. Царствование Николая, зата
ившего мутный, физиологический страх перед всяким nрояв.1ени
ем свободной мысли, прошло под знаком духовного гнета,
который нарастал с каждым годом. Николай затягивал «поне
многу петлю России -с немецкой выдержкой и аккурат
ностью» 5•
После разгрома декабристов русское общество, казалось,
впало в состояние оцепенения. С исторической арены на три де
сятилетия ушли «апостолы свободы», те, кто был цветом Рос•
1 С ал ты к о в-Щедрин М. Е. Полн. собр. соч. и писем�
В 20 т. Л" 1934. Т. 9. С. 401, 402.
2 Пушкин А. С. Полн. собр. соч: В 10 т. М.; Л" 1949. Т. 10.
С. 867-868.
з К о ш �лев А. И. Записки. Берлин, 1884. С. 18.
4 Герцен А. И. Указ. соч. Т. 8. С. 92.
6 Герцен А. И. Т. 6. С. 417.
6
сии, ее совестью, нравственной и духовной опорой общества,
ферментом настоящего и залогом будущего страны.
В 1834 r. профессор А. В. Никитенко записал 11 дневнике:
«Сначала мы судорожно рвались на свет. Но когда увидели, что
с нами не шутят; что от нас требуют безмолвия и бездействия;
что талант и ум осуждены в нас цепенеть и гноиться на дне
души, обратившейся для них в тюрьму, что всякая светлая
мысль ЯВJiяется преступлением против общественного порядка,
когда, одним словом, нам объявили, что люди образованные счи·
таются в нашем обществе париями; что оно приемлет в свои
недра одну бездушную покорность, а солдатская дисциплина при
знается единственным началом, на основании которого позволе
но действовать,-тогда все юное поколение вдруг нравственно
оскудело» 1•
Молчание при Николае I стало одним из знаков политиче·
ского протеста. Гласность изгонялась отовсюду -снизу довер
ху. Критика, даже не властей предержащих, а мелких чиновни
ков, считалась преступлением, ибо каждый чиновник олицетворял
власть.
На фоне запретов и пресечений происходили вещи совершен
но в щедринском духе. Как-то «Северная пчела» упомянула
о том, что в Петербурге извозчики дороже и грубее, чем в Пав
ловске. Власти усмотрели в этом намек на деятельность петер
бургского губернатора, а Николай I, прослышав об этом случае,
велел указать цензуре, чтобы в печати не допускались никакие,
даже косвенные порицания действий или распоряжений прави
тельства и «установленных властей, к какой бы степени сии по
следние ни принадлежали» 2•
Немудрено, что при таком паническом страхе перед всем,
что может пошатнуть «устои», совершенно особенную, исключи
тельную роль в полицейском режиме Николая I играла цензура.
Третье Отделение своей всесильной рукой схватило за горло Ц('Н·
зурное ведомство, главной целью которого сделалось «предупре
ждение и пресечение» вольномыслия. Крамола искоренялась «ог
нем и мечом», началась планомерная, как в средние века, охота
на ведьм.
Старый адмирал А. С. Шишков, -этот ходячий анахронизм,
по возрасту принадлежавший екатерининским временам, был
убежденным реакционером. При этом чуаство чести, усвоенное
им с младых ногтей, было развито в нем так сильно, что он
нме.11 смелость выступить против казни декабристов, состоя чле
ном Следственной комиссии. В последние годы царствования
Александра 1 он был назначен на пост министра просвещения
и, все еще занимая его в 1826 г., предложил новому императору
цензурный устав, столь нелепый и чудовищно жестокий, что со
временники прозвали его «Чуrунным». Задачей этого устава, по
спешно утвержденного Николаем еще до коронации, в июне
1826 г., было направлять общественное мнение в соответствии
«С настоящими политическими обстоятельствами и видами пра
вительства:.. Характер устава был пресекающим и карательным.
Цензорам вменялось в обязанность проникать в цель и дух не
1 Ни китен к о А. В. Дневник: В 3 т. [М.], 1955. Т. 1. С. 143.
2 История русской литературы: В 5 т. М., 1911. Т. 1. С. 22·3.
7
'J'Олько литературных и исторических, но даже географических
и других научных сочинений, зорко следя за тем, чтобы не про
пустить ничего неблагоприятного монархическому правленшо.
Все, что имело хоть тень «двоякого смысла», а тем более то,
что могло ослабить чувство преданности и «добровольного по
виновения» высшей власти и законам, должно было безжалост
но и неукоснительно изгоняться из печати. При этом было сде
лано еще одно нововведение, свидетельствующее о неусыпной
бдительности составителя закона: все места, зачеркнутые цензу
рой, запрещено было заменять точками, чтобы никто из читателей
не впал в соблазн размышлять и строить догадки о возможно1>1
содержании купюры.
По остроумному замечанию П. И. Полетики, дипломата и го
сударственного деятеля, «в России от дурных мер, принимаемых
правительством, есть спасение: дурное исполнение». К счастью,
эта формула срабатывала повсеместно, реализуясь часто опять
таки в щедринском духе. В 1828 г" например, появился цирку
ляр, запрещающий излагать содержание иностранных книг, не
дозволенных к обращению в России. Некоторые иностранные
книги все же печ.атались, правда, с большими купюрами, сделан
ными цензурой. По какой-то необъяснимой причине места, изъя
тые цензурой, сообщались губернаторам. И вот один из них -
то ли от недомыслия, то ли по рассеянности -начал регулярно
публиковать эти запрещенные выдержки в «Губернских ведомо
стях», так что подписчики могли свободно знакомиться с ними,
не читая самой книги.
«Запрещенный товар -как запрещенный плод: цена его уд
ваивается от запрещения» 1• В полузадушенной России ходили по
рукам привезенные с Запада книги, распространялись в списках
стихи и антиправительственные статьи, из-под удавки вырыва
лись слова протеста и обличения. Один из самых ярких тому
примеров -«Философическое письмо» П. Я. Чаадаева, опубли
кованное в 1836 г. журналом «Телескоп». Да, Чаадаев был вы
сочайше объявлен сумасшедшим, да, «Телескоп» был закрыт, но
не обозначены ли этим письмом и актом его публикации грани
цы николаевского самовластия? Те границы, за пределами кото
рых человеческой мыслью уже не властны распорядиться ни ви
селицы, ни сибирские рудники. М. С. Лунин писал: «В России
два проводника: язык до Киева, а перо до Шлиссельбурга» 2•
Но, уже осужденный, лишенный всех прав, кроме права су·
ществовать, он все-таки продолжал писать, хорошо сознавая,
что на этот раз перо заведет его намного дальше Шлиссель
бурга.
В атмосфере запрета, распространившегося почти на все
сферы духовнои жизни, прошли юность и зрелые годы летопис
цев николаевской эпохи. Вопреки всем запретам эта эпоха дала
миру величайших поэтов и писателей, замечательных мемуари
стов, сберегла такие бесценные человеческие документы, как
дневники и эпистолярные свидетельства. Свободная мысль, за
гнанная в подполье, упорно искала и в конце концов находила
выход из него. Но поиски истины больше, чем когда-либо, тре·
1 Да выд о в Д. Сочинения. М" 1962. С. 34.
2 Л у 11 ин М. С. Письма из Сибири. М" 1988. С. 163.
8
бовали жертв, и Герцен впоследствии составил МЗ'J)Тиролог. . тех,
1;то был погублен Николаем.
Протест против николаевского режима проявлялся в самых
разнообразных формах. То, что он был тайным, не дела.�о его
ни менее сильным, ни менее опасным. Актом протеста была ве
ликая русская литература, разговоры в кружках н салонах, даже
изучение Гегеля н славянофильство, лишь позднее принявшее
охранительный характер. Все это были разные формы, уровни
и проявления мысли, стремящейся разорвать оковы. Сама мысль,
едва созрев, становилась инакомыслием. Так было с участника
ми' кружка Н. В. Станкевича, кружка, не ставившего перед со
бою никаких политических целей, стремившегося к чистому по
знанию философии, а значит, истины. Однако в николаевскую
эпоху чистое познацие не могло долго оставаться самоцелью.
Потому-то нз кружка Станкевича вышли Белинский, Бакунин,
К. Аксаков, н каждый нз них, едва оперившись, искал способа
применения своих сил, реализации в действительной жизни сво
их идей, еще связанных с «чистой> философией, но уже далеко
от нее ушедших.
Общественная мысль России, зажатая тисками деспотической
власти, вопреки ей мужала и крепла. Французская революция
1848 г. окрылила ее; дыхание свободы, пришедшее с Запада, все
лило надежды на близкие перемены. Петрашевцы были первой
жертвой этих преждевременных для России мечтаний о социаль
ном переустройстве общества. Эти мечтания не претворились
в дело, но мысли, как известно, бывают долговечнее дел. Брешь,
пробитая петрашевцами в полицейском режиме, так и не затяну
лась, а лишь расширила ту, которая осталась после декабристов.
Правда, реакция еще более усилилась. Недаром годы, последо
вавшие за этими событиями, называют 11 России «мрачным се
мнлетиеtо. Как говорил министр иностранных дел К. В. Нессель
роде, революция в Европе заставила Россию поддерживать
власть везде, где она существует, подкреплять ее там, где она
слабеет, и защищать там, где на нее нападают. Но, несмотря на
все ужесточения режима, влияние европейских событий на рус
ские умы было необратимо.
«Горячее дыхание больной, выбившейся нз сил Европы, веет
на Русь переворотом. Царь отгородил вг.с забором, но в казен
ном заборе есть щели н сквозной ветер сильнее вольного»,
писал Герцен 1.
* * *
В первой половине 50-х годов И. И. Панаев беседовал
с С. С. Уваровым о строгостях цензуры. Уваров, недавно оста
вивший пост министра просвещения, был известен своими край
не реакционными взглядами. Он слушал Панаева молча, но
в конце его рассказа заметил: «Наше время особенно тем страш
но, что нз страха к нему, вероятно, никто не ведет записок
о нем> 2•
1 Г е р ц е н А. И. Т. 12. С. 85.
2 Анненков П. В. Литературные воспоминания. 1960. С. 535.
9
